Великие мужчины XX века

Энди был просто создан для ночной жизни. С детства страдая бессонницей, он либо работал ночи напролет, либо проводил время от заката до рассвета в ночных клубах, иногда успевая посетить с десяток вечеринок за ночь. «Что бы ни открывалось, я иду. Когда закрывается, иду тоже. Просто иду. Мне надо каждый вечер выходить в свет. Если бы в Нью-Йорке состоялось торжественное открытие сортира, я бы пришел туда первым», – заявлял он. Энди старался не появляться на солнце – его нежная бледная кожа быстро обгорала, и ночь стала его излюбленным временем. «Знаете такие растения, которые растут в темноте? – говорил один из его знакомых. – Белесые, но очень стойкие и по-своему красивые? Вот и Энди такой же». Позднее из этого родилась одна из самых стойких легенд об Уорхоле: многие считали его вампиром, современным Дракулой, объясняя преданность его друзей «вампирским обаянием» и «узами крови». До сих пор среди авторов «вампирского» жанра популярно мнение об Энди Уорхоле и его друзьях как о колонии современных вампиров.

Без устали посещая вечеринки, Энди, кроме удовольствия, преследовал еще одну цель – сделать свое имя известным и самому таким образом прославиться. Недаром Энди называли гением промоушена – буквально за несколько месяцев он стал одним из самых известных людей в Нью-Йорке, по сути, еще ничего толком и не создав.

Энди всю жизнь преклонялся перед знаменитостями. В детстве он вырезал их фотографии, а, став взрослым, писал корявые письма со словами восхищения и просьбами прислать что-нибудь на память. Его подруга Бьянка Джаггер, прославленная тусовщица и тогдашняя супруга лидера Rolling Stones Мика Джаггера, рассказывала, как однажды на приеме в Белом доме Уорхол, уже всемирно известный художник, искренне восхищался тем, что рядом с ним сидят Стинг и Элтон Джон…

В начале пятидесятых внимание Энди привлекла фотография Трумена Капоте на обложке книги «Другие голоса, другие комнаты». Энди звонил Капоте, писал ему письма, пытался назначить встречу. Вмешалась мать Трумена: однажды она взяла трубку и, назвав Уорхола «грязным педиком», запретила Энди звонить своему сыну. Однако состоявшаяся в 1952 году первая персональная выставка Энди Уорхола была посвящена именно Капоте: она называлась «Пятнадцать рисунков, основанных на произведениях Трумена Капоте» и представляла собой собрание изображений полуобнаженных юношей весьма гомосексуального вида. Капоте на открытие так и не пришел; выставка провалилась.

Энди окончательно понял, что одного умения рисовать и денег недостаточно для того, чтобы быть успешным. К этому времени Уорхол зарабатывал на рекламе уже больше ста тысяч долларов в год, его работы печатались в Harper’s Basaar, Vouge и Glamour, но реклама не делает своего автора знаменитым, прославляя лишь товар, а деньги не могут служить славе, если не вкладывать их в рекламу. Энди до судорог хотел всемирной славы, причем славы художника, и всеми способами пытался этой славы достичь. В то время вокруг стремительно зарождалось новое искусство: на безумных перформансах и модных выставках возник поп-арт – направление, старательно уничтожавшее различия между «высоким» и «низким» искусством. Объектом искусства становилось все что угодно: газетные вырезки и кухонные отходы, рекламные плакаты и отпечатки пальцев. Энди не переставая экспериментировал, пытаясь найти свое слово в новом искусстве и прославиться: он выкладывал непросохшие холсты под ноги прохожим, кидался в картины красками, выбирая оттенки вслепую, даже – по непроверенным, но таким соблазнительным в своей достоверности слухам – мочился на свои рисунки.

В 1956 году Уорхол совершил путешествие, в поисках новых идей проехав от Японии до Италии, – его главной находкой стала техника шелкографии, хотя Энди по-прежнему не знал, к чему ее применить. Однако – как это нередко бывает – по-настоящему новая идея пришла к нему случайно и стоила не так дорого: всего пятьдесят долларов. Эту идею Уорхолу продала одна знакомая: «Что ты больше всего любишь? – спросила она. – Вот это и нарисуй. Смысл в том, чтобы взять что-то простое и всем известное, например, доллар или банку с супом».

Картины Уорхола, изображавшие знак доллара и банку томатного супа Campbell’s (кстати, любимого супа Энди, а в нищие годы – его единственной еды), произвели фурор. Радикально настроенные критики захлебывались от восторга, расписывая на все лады глубину художественного замысла молодого художника: его картины, мол, вскрывают пустоту, пошлость и обезличенность американской культуры массового потребления, в них находили философию пустоты и глубины вселенского смысла. «Он дал нам почувствовать, что даже в самой ничтожной и обыденной безделке сокрыт великий смысл. Его банки полны поэзии, они обнажают суть вещей», – писал нью-йоркский критик Патерсон Симе. Энди был в восторге: мир, наконец-то, пал к его ногам.

Энди Уорхол. Банка супа Кэмпбелл с перцем, 1962 г.