Величайшие звезды Голливуда Мэрилин Монро и Одри Хепберн

Нидерланды были освобождены войсками союзников 5 мая 1945 года – на следующий день после того, как Одри исполнилось шестнадцать лет. «Когда война закончилась, я была благодарна Богу за то, что я еще жива, и я знала, что человеческие отношения значат больше, чем богатство, или карьера, или даже еда. Я быстро выросла, потому что, в столь юном возрасте, я уже знала о страдании и ужасе», – вспоминала она.

Много лет спустя Одри узнала, что ее отец в самом начале войны был арестован как член английского фашистского союза за «связь с представителями вражеского государства» и провел пять лет в лагерях – его освободили лишь в апреле 1945 года. Эту тайну ей тоже приходилось скрывать.

«У меня почти не было настоящей юности, – признавалась Одри журналистам много лет спустя, – очень немного друзей, совсем мало радости в том смысле, в каком ее понимают подростки, и совершенно отсутствовало ощущение собственной безопасности. Удивительно ли то, что я стала таким замкнутым человеком?.. Мне кажется, что тогда я была старше, чем сейчас».

Конечно, с приходом свободы в Нидерландах прежняя жизнь не началась в одночасье: многие города лежали в руинах, не хватало рабочих рук, денег и продовольствия. Пока Одри болела, ее мать зарабатывала как могла. Воспользовавшись своими связями, она получила работу в Амстердаме, где лечилась ее дочь: сначала закупала продукты для ресторанов, которые снова открывались один за другим, затем стала сотрудничать с иностранными фирмами, осмелившимися вернуться в полуразоренную страну. Баронесса едва сводила концы с концами, но ей удавалось оплачивать лечение Одри, а после – ее уроки балета, к которым девушка постаралась вернуться, как только смогла держаться на ногах.

После войны Одри занималась танцами в студии знаменитой танцовщицы и педагога Сони Гаскелл, соединившей в своей методике классический балет с джазовыми ритмами. Одри занималась без устали, самозабвенно, не давая себе ни секунды поблажки – так, словно в занятиях танцами для нее была дорога к счастью. Увы, довольно скоро выяснилось, что прима-балерины из Одри не выйдет – она была слишком высока для классического балета, да и танцевального гения у нее не было, – а в кордебалете Одри танцевать не хотела. «Я хотела танцевать сольные партии, – вспоминала она позднее. – Я страшно хотела исполнять эти роли потому, что они дали бы мне возможность выразить себя. А у меня не было такой возможности, когда я стояла в ряду из двенадцати других девочек и должна была синхронизировать свои движения с их движениями. А я не желала ни под кого подстраиваться. Я хотела сама добиться своей славы». Однако пока она не видела себя вне танцев – балет так долго был ее основным занятием, главной радостью и единственным смыслом ее жизни, что она просто отказывалась даже думать о чем-то другом. Когда мадам Гаскелл урезали финансирование и она была вынуждена переехать в Париж, Одри рвалась за ней, однако баронесса – возможно, впервые – решительно отказалась. Во Франции у нее не было ни друзей, ни родственников и никакой надежды на хорошую работу – по ее мнению, лучше было бы воспользоваться английским паспортом Одри и переехать в Лондон, где было много танцевальных студий. Соня Гаскелл посоветовала своей ученице школу Ballet Rambert , чья основательница Мари Рамбер в свое время столкнулась с тем же препятствием на пути к славе, что и Одри, – слишком высокий рост. Она, как никто другой, могла бы понять проблемы Одри…

Уже пакуя чемоданы в Лондон, Одри успела попробовать себя в одном совершено необычном для нее деле – снялась в кино. Авиакомпания KLM в рекламных целях спонсировала съемки документального фильма «Голландский за семь уроков»: его создателям, начинающим режиссерам Чарльзу ван дер Линдену и Хайнцу Йозефсону, требовалась на роль стюардессы молодая девушка, которая бы одинаково хорошо говорила на английском и голландском. Они пришли в балетную студию – и были покорены огромными глазами Одри, которая, впрочем, не рвалась сниматься, ссылаясь на свою неопытность. По другой версии, роль досталась Одри по знакомству – баронесса была знакома с директором KLM . Как бы то ни было, в начале 1947 года Одри была утверждена на свою первую роль. Неизвестно, как она вела себя на съемочной площадке, лишь Йозефсон позже говорил, что «она была весела, очаровательна, мила… она светила, как яркое солнышко». В титрах она была указана как Эдда Хепберн-Растон – это имя еще пока стояло в ее официальных документах. Считается, что не осталось ни одной полной копии фильма, однако фрагменты с Одри сохранились: на них можно увидеть ее – хрупкую, немного неуверенную в себе, с потрясающей улыбкой, невероятно обаятельную… С первого кадра было видно, что камера, по выражению операторов, «любит ее», – однако пока этого никто за пределами Голландии не заметил. Сама Одри смотрела на свой первый киноопыт лишь как на возможность заработать немного денег, и никто не мог себе представить, что это станет первой ступенькой к мировой известности.

Английская роза