Век Филарета

Внимание к молодому настоятелю привлекли его поучения, изредка появлявшиеся в печати. Владыка Филарет, у которого доставало сил и времени на чтение духовной литературы, сразу отметил строгий и требовательный взгляд Брянчанинова на церковную жизнь и монашество. «Ослабела жизнь иноческая, как и вообще христианская, — писал отец Игнатий. — Ослабела иноческая жизнь потому, что она находится в неразрывной связи с христианским миром, который, отделяя в иночество слабых христиан, не может требовать от монастырей сильных иноков, подобных древним... В чём состоит упражнение иноков? Оно состоит в изучении всех заповедей, всех слов Искупителя, в усвоении их умом и сердцем. Инок соделывается зрителем двух природ человеческих: природы повреждённой, греховной, которую он видит в себе, и природы обновлённой, святой, которую он видит в Евангелии... Инок должен при свете Евангелия вступить в борьбу с самим собою, с мыслями своими, с сердечными чувствованиями, с ощущениями и пожеланиями тела, с миром, враждебным Евангелию... старающимся удержать человека в своей власти и плене. Всесильная истина освобождает его, освобожденнаго от рабства греховных страстей, запечатлевает, обновляет, вводит в потомство Новаго Адама всеблагий Дух Святый...» Мог ли владыка Филарет пропустить мимо такой возгорающийся светильник богословия?

На Троицком подворье Филарет встретил молодого монаха радушно и ласково, приютил у себя. Им было о чём поговорить, и замена обер-прокурора Синода занимала их в наименьшей степени.

В назначенный день и час шумен Игнатий представился в Зимнем дворце государю. Николай Павлович отпустил усы, пополнел и приобрёл манеру горделиво откидывать голову назад, слушая собеседника. Он в свою очередь поразился, не сразу признав в сутулом монахе с длинной бородой и волосами поверх плеч миловидного красавца юнкера. Но глаза были те же, но звучный и мелодичный голос не огрубел, а ясность и чёткость ответов Брянчанинова порадовали государя, как и много лет назад на вступительных экзаменах в Инженерном училище. Видно, что жизнь не баловала, но о своём призвании он не жалел... Вот каких надобно монахов! Из него и архиерей достойный получится!..

   — Ты мне нравишься, как и прежде! — решительно объявил Николай Павлович. — Ты у меня в долгу за воспитание, которое я тебе дал, и за мою любовь к тебе. Ты не хотел служить мне там, где я предполагал тебя поставить, избрал путь по своему произволу — на нём ты и уплати мне долг свой. Я даю тебе Сергиеву пустынь. Хочу, чтобы ты жил в ней и сделал из неё образцовый монастырь. Что скажешь?

   — Покоряюсь вашей воле, ваше величество.

   — Вот и отлично! А теперь пойдём к государыне, хочу её удивить!

Мало кто знал о любви государя к шуткам и розыгрышам, нередкою жертвою которых бывала императрица. Александра Фёдоровна будто и не старела, сохраняя все черты и привычки молодости — весёлость, доверчивость, легкомыслие, страсть к нарядам и украшениям. В тот день она по положению выздоравливающей сидела в своей малой гостиной, закутанная в плед, и слушала чтение пустого, но милого французского романа. Читала статс-дама Юлия Фёдоровна Баранова, воспитательница царских дочек. Роман тянулся и тянулся, и Александра Фёдоровна уже боролась с дремотою, как вдруг распахнулась дверь и стремительно вошедший муж обратился у ней:

   — Вот, сударыня, иду по коридору и встречаю монаха. Он голодный, может, чаем напоите.

Обе дамы приподнялись в некотором недоумении. Прежде государь незнакомых монахов не приводил. Что-то тут не то... Императрица была близорука, но из гордости лорнетом не пользовалась. Она сделала шаг к монаху, чтобы получить благословение, и всматривалась в красивое, породистое, худое и бледное лицо с пугающей бородою.

   — Не узнаете? — весело спросил Николай Павлович. — Это же наш Брянчанинов!

   — Боже мой! — всплеснула руками Юлия Фёдоровна.

   — Как вы изменились... — удивлённо произнесла императрица, — Я рада вас видеть. Ники, я хочу, чтобы святой отец благословил детей.

   — Конечно! Конечно же, как мы с тобою некогда покровительствовали милому мальчику — как давно это было!.. — так он теперь будет молиться о наших детях. Юлия Фёдоровна, приведите детей!

Отец Игнатий от всего сердца благословил наследника, великого князя Александра, великих князей Константина и двухлетнего Николая, великую княжну Александру. Его пригласили к чаю, и вечер прошёл для него в тесном кругу царской семьи.

Когда отец Игнатий сказал владыке Филарету о своём новом назначении, тот призвал покориться воле Божией и благословил на новый подвиг.

Троице-Сергиева пустынь, расположенная в девятнадцати вёрстах от Петербурга, находилась в самом плачевном состоянии. Монастырские здания от церквей до конюшни были запущенны и потихоньку разрушались. Вся братия состояла из восьми монашествующих и трёх послушников. Полное запустение господствовало и в нравственном отношении. Распущенность и небрежность проявлялись в богослужении. Соседство столицы и Петергофа подкрепляло суетный и мирской дух обители.