Ведьмак. Перекресток воронов (Анджей Сапковский)

— Мечи Хольта, — объявил коротко. — А это его медальон. Он хотел, чтобы всё это попало в Каэр Морхен.

Геральт развернул свёрток. Взял серебряный меч с красивым круглым навершием. Обнажил клинок. Тот засиял даже в полумраке людской. Он уже видел когда-то этот меч. Знал вытравленные на лезвии рунические знаки и их значение.

Dubhenn haern am glândeal,morc'h am fhean aiesin.

Мой блеск пронзит тьму, мой свет рассеет мрак.

Медальон Хольта изображал голову гадюки с большими ядовитыми зубами.

— Вот, — Геральт передал агенту медальон, — сохрани и побереги. Пока что. А мечи возьму. Они мне нужны.

— Хольт желал...

— Знаю, чего он желал. Из его собственных уст. Исполню его волю. Когда придёт время. Хольт оставил что-нибудь ещё?

— Письмо. Для тебя.

Письмо было запечатано сургучом с отпечатком головы гадюки с медальона Хольта. Геральт спрятал конверт за пазуху.

Воронофф кашлянул, достал из кармана платок, вытер им губы.

— До меня дошли вести, — сказал он, — о том, что с тобой случилось в канун Равноденствия. А поскольку ты явился ко мне лишь спустя полгода, полагаю, последствия были серьёзными. А выражение твоего лица убеждает меня, что я догадываюсь, зачем тебе мечи Хольта. Тебе будет любопытно узнать, что маркиза-вдова де Граффиакане уволила со службы трёх известных тебе особ, которых прежде укрывала в своём палаццо, назвав причиной их разбойные выходки, о которых она, маркиза, якобы ничего не знала. Уволенной троицей тут же заинтересовался префект да Кунья, а троица, видимо предупреждённая, сбежала куда подальше, не оставив следов. Найти их будет непросто, если вообще возможно.

— Для того, кто хочет, — усмехнулся Геральт, — нет ничего невозможного.

— Ну да. В народных пословицах.

— Женщину зовут Меритксель. А двух других?

— Цибор Понти и Борегар Фрик. Понти — тот, со сломанным носом. Фрик, что может тебя заинтересовать, известен как мастер клинка.

— Какие-нибудь ещё зацепки?

— Подозреваю, — Воронофф вытер губы платком, — что они разделились. И что сбежали из Каэдвена. Однако будут искать, где подзаработать, видимо, каждый сам по себе. Есть места, где такие, как они, ищут работу. Я бы присмотрелся к таким местам. Средствами какими-то располагаешь?

— В смысле деньгами? Не особо.

— Дам тебе пятьдесят марок наличными и тысячу двести в дорожных чеках. Столько я должен Хольту после покрытия расходов, о которых он просил. В основном речь шла о компенсации для прежней челяди Рокаморы. Кстати, поместье больше не называется Рокамора. Теперь это Солнечная Долина.

— Недурно. Теперь, когда Хольта нет, чем занимаешься, если позволишь спросить?

— Спрашивать всегда можно. Торговым представительством промышляю. Но если появится кто-то новый из Каэр Морхена, с удовольствием возьмусь и за ведьмачье агентство. Это и тебя касается, если захочешь.

— Пока что не захочу. Прощай, Воронофф. Спасибо за всё.

***

Письмо Хольта было написано на высококачественной бумаге, приятной на ощупь, почерк был чёткий, словно печатный, чернила нигде не впитались и не расплылись.

Геральт,

если ты читаешь это письмо, меня уже нет среди живых. Поэтому я должен признаться тебе в вине — вернее, в винах. Я не смог сделать этого, глядя тебе в глаза, легче получится с помощью чернил.

Я, мой юный ведьмак, давно знал, кто был автором «Монструма...», в чьём гербе красуются птички-мартлеты и кто вписал посвящение в экземпляр убитого мною вахмистра Маргулиса. Я знал, что это Артамон из Асгута. И намеревался его убить. Но поскольку прогрессирующая болезнь затрудняла — или даже делала невозможным — выполнение задачи, я решил найти другого исполнителя.