Вдали от безумной толпы

Глава XXХ Горящие щеки и полные слез глаза

Полчаса спустя Батшеба вошла в свой дом. При зажженных свечах стал виден румянец, так часто вспыхивавший на ее лице в последнее время. Она все еще слышала последние слова Троя, сказанные ей у самого порога. Сержант простился с нею на два дня, которые должен был – так он сказал – провести в Бате с друзьями. Расставанию предшествовал новый поцелуй.

Справедливости ради следует раскрыть обстоятельство, вышедшее на свет лишь многим позднее: то, что Трой встретил Батшебу на пути с прогулки, не было следствием уговора между ними. Он обиняком приглашал ее на свидание, но она ответила отказом и теперь лишь потому велела Оуку уйти, что опасалась их встречи, в случае если сержант все же придет.

Взволнованная и разгоряченная недавними событиями, Батшеба бессильно опустилась в кресло, потом вскочила, как будто на что-то решившись, и взяла со стола письменный прибор. За три минуты она, ни разу не остановившись и ничего не исправив, написала Болдвуду письмо, в котором вежливо, но твердо сообщила, что тщательно обдумала вопрос, над коим он любезно позволил ей поразмыслить, и ее окончательное решение таково: она не сможет стать его женою. В разговоре с Оуком Батшеба высказала намерение дождаться Болдвуда, чтобы дать ему ответ, однако теперь поняла, что ждать не в силах.

Отправить письмо можно было только назавтра. Желая хотя бы отчасти унять нетерпение, Батшеба решила немедля снести послание кому-нибудь, кого найдет на кухне. В коридоре она остановилась: женщины разговаривали, причем речь шла о ней самой и о Трое.

– Ежели он на ней женится, она бросит заниматься фермой. Жизнь у них пойдет веселая, только как бы им после этой веселости горя не нахлебаться.

– Ах, вот бы мой муж оказался хоть вполовину такой!

Разум велел Батшебе не принимать пересудов служанок всерьез, однако женская несдержанность в речах не позволила ей оставить сказанное ими без ответа.

– О ком вы говорили? – вспыхнула она.

Последовала пауза, после которой Лидди откровенно призналась:

– Мы, мисс, о вас словечко обронили.

– Так я и знала! Мэриэнн, Лидди и Темперанс, я запрещаю рассуждать о таких вещах! Вам известно: до мистера Троя мне никакого дела нет. Может, он кому-то и нравится, но уж точно не мне. Все знают, как я его ненавижу. Да, – с горячностью повторила молодая фермерша. – Ненавижу!

– И мы, мисс. Оно понятно, – ответила Лидди.

– Уж как он мне противен! – подхватила Мэриэнн.

– Ты лгунья, Мэриэнн! Не стыдно тебе говорить такие пакости? – отозвалась Батшеба возбужденно. – Ты же только нынче утром от всего сердца им восхищалась! Да, да, восхищалась!

– Верно, мисс, так и вы тоже. А теперь он этаким негодником сделался! Правильно вы делаете, ежели ненавидите его.

– Никакой он не негодник! Как ты смеешь говорить такое мне в лицо! Ни у меня, ни у вас, ни у кого другого нет причин его ненавидеть. Какое мне дело до сержанта? Вы знаете, что никакого. Я к нему равнодушна. Защищать его доброе имя я не стану. Однако зарубите себе на носу: кто хоть слово против него скажет, тому я без промедления откажу от места!

Батшеба бросила на стол письмо и стремительно возвратилась в гостиную. Сердце переполняли чувства, в глазах стояли слезы. Добросердечная Лидди последовала за своей госпожой.

– Ах, мисс! – промолвила она, с сочувствием заглядывая Батшебе в лицо. – До чего мне жаль, что мы на ваш счет ошиблись! Я в самом деле думала, будто он вам нравится. Теперь-то вижу, что нет.

– Затвори дверь.

Лидди, затворив дверь, продолжала:

– Каких только глупостей люди не говорят, мисс! Я отныне всем буду повторять: «Такая леди, как наша хозяйка, не может его любить».

– Ах, Лидди, ну можно ли быть такой простушкой? – воскликнула Батшеба, не выдержав. – Неужто ты совсем не понимаешь загадок? Неужто ничего не видишь? Разве сама ты не женщина?

Ясные глаза служанки недоуменно расширились.

– Да, Лидди, ты слепа! – сокрушалась госпожа. – Я люблю его до безумия, до ужаса, до боли! Не пугайся, хотя я, наверное, способна напугать любую невинную девушку. Подойди ко мне – ближе, ближе! – Батшеба обвила руками шею Лидди. – Я должна излить кому-то чувство, которое меня снедает! Ты ведь близко знаешь меня, а не разглядела, что кроется за моим глупым отрицаньем! Ох, Боже мой, как я солгала! Прости меня, Небо, прости, моя Любовь! Неужто тебе неизвестно, Лидди, что женщина, если любит, не раздумывая даст ложную клятву, лишь бы скрыть свои чувства? Ну ладно. Теперь ступай. Хочу побыть одна.

Лидди направилась к двери.

– Постой, иди сюда. Поклянись мне, как на Библии, что он не повеса. Что это все неправда, что о нем говорят!

– Но мисс, как же я могу поклясться, если он…

– Ах ты, дерзкая девчонка! У тебя жестокое сердце, раз ты повторяешь мне эти сплетни! Бесчувственное ты создание! Отныне я буду следить, чтобы ты не смела больше плохо о нем отзываться. И никто чтобы не смел – ни в деревне, ни в городе!