Вдали от безумной толпы

Последние слова мужа обострили обиду жены до предела: сердце ее колотилось, в горле стоял ком, глаза наполнились слезами боли. Стыдясь выказывать свои чувства, она все же не сдержалась и воскликнула:

– Так вот, значит, моя награда за то, что я так тебя любила! О, когда я выходила за тебя замуж, твоя жизнь была мне дороже моей собственной! Я согласилась бы за тебя умереть! А теперь ты смеешься над моей глупостью, которая заставила меня стать твоей женой! Ах, как великодушно – попрекать женщину ее ошибкой! Как бы дурно ты ни думал о моем уме, ты мог бы не высказывать своего мнения так безжалостно теперь, когда я в твоей власти.

– Разве я виноват, что у меня это вырвалось? – произнес Трой. – Нет, женщины сведут меня с ума!

– Не надо хранить чужие волосы. Сожги их, Фрэнк! Ты ведь сожжешь их?

Фрэнк сделал вид, будто не слыхал этой просьбы.

– У меня есть обязательства, которые даже важнее обязательств перед тобой. Связи, о которых тебе ничего не известно. Я должен исправить свою ошибку. Не ты одна жалеешь о том, что мы стали мужем и женой.

Батшеба, дрожа, положила ладонь на его руку и проговорила тоном, в котором отчаяние смешивалось с мольбой:

– Я жалею лишь о том, что ты не любишь меня больше всех других женщин на свете! И ни о чем ином, Фрэнк. Но ты ведь не потому раскаиваешься, что кто-то тебе милее, чем я?

– Не знаю. С чего ты решила об этом спросить?

– Значит, ты не сожжешь локон. Ты влюблен в женщину, которой принадлежат эти красивые волосы. Да, красивые! Куда краше моей черной гривы! Впрочем, если я нехороша собою, этого уже не исправишь. Можешь предпочесть мне другую – воля твоя.

– За несколько месяцев я ни разу не взглянул на этот завиток. Только сегодня он случайно попался мне на глаза – готов тебе поклясться.

– Но ты сказал «связи»… Да еще та женщина, которую мы повстречали вчера…

– Именно она и напомнила мне о локоне.

– Так это ее волосы?

– Да. Теперь ты вытянула из меня признание и, надеюсь, довольна.

– О каких связях ты говорил?

– Ни о каких. Я пошутил.

– Пошутил? – воскликнула Батшеба в скорбном изумлении. – Как можешь ты шутить тем, что для меня так серьезно? Скажи мне правду, Фрэнк. Я, знаешь ли, не глупа, хоть я женщина и не чужда некоторых женских слабостей. Прошу тебя, будь со мною честен! – Она открыто и бесстрашно взглянула ему в лицо. – Я ведь не о многом прошу. Только скажи мне правду! Ох, когда-то я думала, что муж, которого я изберу, будет меня боготворить и меньшим я не удовольствуюсь! Теперь же мне остается радоваться, если ты со мною не совсем жесток. Вот до чего дошла смелая и независимая Батшеба!

– Ради всего святого! К чему впадать в такое отчаяние?! – проговорил Трой с раздражением и, поднявшись, вышел из комнаты.

Оставшись одна, его жена тотчас разразилась сухими рыданиями: не смягченные слезами, они рвались из груди с болью. Но все же Батшеба не хотела плакать, чтобы на лице не осталось лишних свидетельств тех чувств, которые ею владели. Она была побеждена, однако ничто не заставило бы ее это признать. Точно леопард, запертый в клетку, она в бессильном гневе ходила из угла в угол, чувствуя себя униженной и запятнанной тем, что стала женой человека, чья натура оказалось не столь чистой, как ее собственная. Душа жаждала борьбы, лицо горело от прилива крови. До встречи с Троем Батшеба гордилась собой как женщиной, чьих губ не касался ни один мужчина на свете, чьей талии никогда не обвивала рука возлюбленного. Теперь она сделалась себе ненавистна. Прежде она питала тайное презрение к девушкам, готовым стать рабами первого молодого человека приятной наружности, какой обратит на них внимание. Сама мысль о замужестве никогда не влекла ее, как влекла многих знакомых ей женщин. Пылкая влюбленность побудила Батшебу принять предложение Троя, однако день, который должен был стать для нее счастливейшим, стал скорее днем самопожертвования, чем успеха. Почти ничего не зная о Диане, Батшеба безотчетно почитала божественную охотницу. Теперь жена отставного сержанта Троя с горечью вспоминала о том, что прежде ни взглядом, ни словом, ни знаком не побуждала мужчину к себе приблизиться, что была независима и ни в ком не нуждалась, что ее юное сердце не желало отказываться от простой девической жизни ради того, чтобы стать слабой половиной супружеского целого. Зачем она поддалась безумному, хотя и законному порыву, зачем не выказала в Бате той твердости, какую выказала на Норкомбском холме! Тогда ни Трой, ни другой мужчина не посмел бы осквернить своим прикосновением ни единого волоса на ее голове.

Следующим утром Батшеба поднялась раньше обычного и велела оседлать лошадь для ежедневного объезда фермы. Возвратившись к половине девятого, когда супруги обыкновенно садились за стол, она узнала, что мистер Трой уже встал, позавтракал, запряг Крошку в двуколку и уехал в Кестербридж.