Вавилонская башня

Ее нисколько не удивило, что по мере удаления от городка радужные пятна на дороге стали попадаться все реже и в некоторый момент исчезли совершенно. Почти одновременно с этим осталась за спиной и снежная буря.

Въехав на холм, Женя в последний раз оглянулась на злополучный райцентр. Зрелище было неприглядное. Жалкая россыпь заснеженных домиков у подножия чудовищной тучи, упиравшейся вершиной непосредственно в космос…

Женя пригнулась к обтекателю и крутанула рукоятку газа, насколько позволял зимний большак. Двигатель кровожадно взревел, «Ямаха» выбросила из-под колеса длинную струю снега и полетела стрелой…

Километров через восемьдесят беглянка разминулась с длинной вереницей завывающих пожарных машин, сопровождаемых милицией и автобусами «красноголовых». Одинокую мотоциклистку никто не остановил — было не до таких мелочей, — но Женя отчетливо осознала, что двигаться на угнанной машине дальше становилось опасным.

— Счастливо, родной… — Ее первым побуждением было втихаря спихнуть «Ямаху» в заснеженный кювет, но рука не поднялась. Найдя более-менее расчищенный сверток с шоссе, Корнецкая отъехала за деревья и, ласково похлопав по сиденью, оставила мотоцикл с торчащим в замке ключом. — Дай Бог тебе… в хорошие руки…

Топать пешком пришлось не более получаса. Впереди засверкали маячки гаишных машин, наглухо заблокировавших проезд в опасную зону. Перебравшись через кювет, Корнецкая не спеша двинулась молодым ельником, благо там, как и около лесоповала, снега было едва по колено. Далеко обойдя кордон и избавившись от большей части ставшего ненужным оружия, она снова вышла на шоссе — и скоро уже тряслась в кабине «Газели» рядом с беспрерывно матерившимся водителем. Жене временами продолжали мерещиться вместо придорожных елок озаренные солнцем стройные кипарисы, но родные матюги она слушала скорее с сочувствием. Да и как было не причитать шоферюге, кровно переживавшему за недовезенную по месту назначения колбасу? «Черт с ней, с Австралией, но в полку должен быть порядок…» В конце концов, спрыгнув на обочину, Женя зашвырнула расчлененный Калашников подальше в кювет, отшагала еще пару верст по железнодорожным путям, украшенным грозной надписью «Стой! Опасно для жизни», и взобралась по обледеневшим ступенькам на перрон.

Станция, хоть и была на вид неказиста и к тому же с непроизносимым названием, оказалась оборудована на славу. Посетив теплый туалет, в котором присутствовала даже горячая вода, Корнецкая направилась к кассе.

— Один до Питера, пожалуйста… Что? Ой, извините, конечно, в смысле до Санкт-Петербурга… Если можно, купейный… Да, деньги есть…

Паспорта у нее не спросили. Женя спрятала билет и уселась в зале ожидания на свободное место, чувствуя себя совершенно счастливой.

«Ура! В Питер! Я еду в Питер…»

Поезд, кстати, был не какой-нибудь, а самый что ни есть «Демидовский экспресс». До него тем не менее оставалось еще несколько долгих часов. Женя успела проголодаться, съесть удивительно добротный для станционного общепита пирожок, выпить бутылочку пива, вздремнуть и морально отойти от всего с нею случившегося.

«А что, собственно, мне там, в Питере?..» — подумалось ей в какой-то момент.

Как ни странно, готового ответа на этот вопрос не было. Надо — и все. Причем позарез.

«Тихвин, — подсказала она сама себе. — Поезд идет как раз через мой родной Тихвин…»

Да, но билет она взяла почему-то до Петербурга. Ей непременно нужно было именно туда. Знать бы еще зачем?..

«А откуда я туда на самолете летела?.. К тому же на «Боинге»?..»

Она окончательно разволновалась и честно попробовала вспомнить. Не получилось. Видно, радужный вихрь, закинувший ее в Древнюю Грецию, кое-что в памяти все же смахнул.

«Слава Богу, хоть не самое главное…»

С Петербургом можно было худо-бедно увязать только слова пророчества насчет промороженной крепости, над которой реяли железные птицы с крестами на крыльях. Женя принялась глубоко и размеренно дышать, изо всех сил думая о сугубо посторонних материях.

«Ну, давай, подсознание. Я вспомню. Я обязательно вспомню…»

И наконец она дождалась. Из таинственных глубин выплыл телефонный номер с кодом города 812. Номеру сопутствовало стойкое убеждение, что после посадки в аэропорту она должна была без промедления по нему позвонить.

Женя записала цифры на обороте билета, чтобы не забыть снова, и всерьез почувствовала себя шпионкой. На самом деле рядом с номером витало еще слово, и слово это было «домработница», но его Женя записывать не стала, поскольку это мог оказаться пароль.

Еще через два с половиной часа она села в питерский поезд.

КТО ЕСТЬ ХУ

То, что собаки умеют улыбаться, осознали, кажется, уже все. В то, что они способны еще и целовать, до сих пор почему-то верят немногие. Но вот огромный злой пес берет в пасть хозяйскую руку, и его зубы — те самые, корундовой твердости, предназначенные молоть и мозжить, — с немыслимой нежностью касаются кожи, не оставляя следов… Чем это не поцелуй?