Вавилонская башня

А вот, готовясь к вечерней прогулке, хозяйка снимает с гвоздя ошейник и поводок, и кобелище в восторге скачет вокруг, ловя ее пальцы губами — не пастью, не зубами, именно губами, теплыми и ласковыми, как у человека. Чем это не поцелуй?

А его нос у хозяйской щеки? А язык, едва смеющий благоговейно коснуться лица Высшего Существа?..

Когда «скорая помощь» стартовала в темноту ночного проспекта, увозя Кратарангу, белая сука (кстати, спокойно подпустившая медиков) решительно бросилась следом. Она отлично знала, что такое повозка, и не было таких лошадей, которых она не могла бы сколь угодно долго сопровождать. Но в этот белый с красным возок были запряжены какие-то особые кони. Он уносился слишком стремительно, истаивая вдали, и запах колес уже смешивался с десятками точно таких же…

— Куда!!! — рефлекторно заорала Рита, как раз в это время вышедшая из-за угла. На ее собственного кобеля этот возглас обычно оказывал радикально тормозящее действие, но на сей раз Чейз принял собственное решение. Даже не оглянувшись на хозяйку, он рванул с места, устремляясь в погоню. Рита только ахнула. До сих пор она не считала своего полуротвейлера особо скоростным псом. Но вот он взял могучий разгон и, пролетев, точно выстреленное из пушки ядро, нагнал суку у второго или третьего фонаря. А нагнав, с силой толкнул плечом, заворачивая беглянку назад.

Белая красавица не стерпела подобного самоуправства и яростно бросилась в драку. Только для того, чтобы убедиться: не на такого напала. Чейз не стал пускать в ход зубы, просто мигом сшиб ее с ног, опрокинув на спину, и навис, не давая пошевелиться. Рита мчалась к ним во всю прыть, понятия не имея, что следует предпринять, просто потому, что оставаться на месте было никак не возможно. Она была уже рядом, когда Чейз выпустил пойманную и отстранился. Сука поднялась, отряхнулась и села. Она больше никуда не пыталась бежать.

Рита осторожно подошла и опустилась перед нею на корточки. Медленно протянула для обнюхивания руку, уповая в душе в основном на бдевшего поблизости Чейза: «Подстрахуешь, милый, если вдруг что?..» Сука была очень большая, очень быстрая в движениях и весьма, весьма боеспособная. Порвет, пискнуть не успеешь. Она смотрела на Риту человеческими глазами, полными такого страдания, что у молодой женщины перехватило горло. Забыв про всякую осторожность, она подалась вперед, обняла собаку и стала гладить корноухую голову, перепачканную кое-где кровью.

— Все будет хорошо, маленькая. Он поправится. Все будет хорошо…

Сука вскинула морду к темному небу и не залаяла, не завыла — попросту закричала…

— Малый ход, — Евтюхов прищурился, проглотил слюну, и в голосе отставного юродивого прорезался металл. — Малый ход, говорю! А теперь, Хаим Батькович, давай-ка левее. Вот так, вот и молодец. Ну, кажись, проехали. Большая была, гадина, огурцом. Трижды едри ее неловко.

Дело происходило в просторном, нафаршированном всякой электроникой дизельном джипе, который Шихман не поленился и не поскупился припереть с собой в самолете. На нем-то светило мировой науки и рулило сейчас по все менее пробочным и напряженным городским магистралям. Да не один, а в компании Звягинцева, Виринеи и сантехника Евтюхова, который обитал теперь у Льва Поликарповича на кухне. А что? Во-первых, не с туалетчиками какими и ментами — с профессорами да академиками. Во-вторых, бухалова хоть залейся, притом не паленого, в стиральной машине мешаного, а шотландского, выдержанного… Кабздох терьерчик опять же, такой общительный, ласковый, выгуливать его не обязанность, а одно сплошное удовольствие. Евтюхова, в свою очередь, никто не обижал и с плацкарты не гнал, потому как был он уникум, для физической науки весьма полезный. Шутка ли сказать — непосредственно видит хрональные поля! Хоть и в полупьяном состоянии, но видит же! Виртуоз, живой детектор! Может, поэтому все вокруг него и живы еще…

«Ландкрюзер-80» цвета перьев черного петуха мягко рыкнул дизелем, без большой натуги одолевая двадцатисантиметровый поребрик, и, нагло въехав мимо сторожки прямо на больничную территорию, встал. По странному стечению обстоятельств, в воротах сегодня дежурил непосредственный подчиненный майора Собакина. Он был в курсе. Между тем посетители прибыли по душу брата Хайратского царя, к которому Шихман, Звягинцев и Виринея имели жгучий научный интерес, а Евтюхов — самые лучшие, можно сказать, братские чувства. Как же, не выдал, помог, не оставил на расправу хомяковским быкам.

Во дворе бывшей Куйбышевской больницы слышался раскатистый веселый смех, хриплые гортанные возгласы и задорное, отрывистое пение. Четверо «красноголовых» выводили из ярко-оранжевого автобуса пожилого ронина — бродячего самурая. Рядом с самураем шагал гэнин, то бишь ниндзя нижнего звена из клана Кого. Ни тот ни другой не сопротивлялись.

С чем же сравнить
Тело твое, человек,
Призрачна жизнь,
Словно роса на траве,
Словно мерцанье зарниц… —