Вавилонская башня

Отчетливо понимая, что в светлое время суток оторваться от погони будет сложнее, а патроны не бесконечны, Хомяков ощупал в кармане ключи от кабины КрАЗа и скомандовал:

— Канаем не в хипеж, с Макароном на хвосте.

И первым, налегке, быстрым шагом двинулся в обратный путь.

Весь остаток ночи тащились следом за ним шатавшиеся от усталости бандюганы, а когда благодатные рощи оазиса Фаюм остались далеко позади, в лучах рассветного солнца заклубилось большое пыльное облако, двигавшееся со стороны Мемфиса — наперерез разбойникам.

— Колесницы… штук пятьдесят… — Чекист оторвал глаза от электронного бинокля.

— Братва, — устало скомандовал Хомяков, — надо их помножить на ноль, достали…

И сосредоточенно принялся заряжать гранатомет.

Между тем хорошо обученные возничие начали принимать вправо, чтобы лучникам было сподручнее метать стрелы, и те уже потянулись к огромным колчанам, висевшим у наружных бортов… тут-то Макарон и нажал на спуск автомата Калашникова.

Снежно-белый конь головной колесницы точно споткнулся, рухнул в пыль и забился, колесницу занесло и опрокинуло, на нее налетели ехавшие следом… В общем, съемки «Бен-Гура», только без специальной техники и каскадеров. Стрельба длинными очередями, изредка перемежаемая буханьем гранатомета, тянулась не особенно долго.

«Какой цезарь не любит быстрой езды?» Семен Петрович и вправду задумался было о поездке на трофейной колеснице, — надо же, в самом деле, попрактиковаться перед римскими триумфами, — но по здравом разумении эту мысль отставил. Ни одной живой лошади в пределах видимости не наблюдалось. К тому же и колесницы вовсе не выглядели прогулочно-тренировочными, чтобы с ними управляться, явно требовалась сноровка… В общем, отложим до лучших времен.

Наконец впереди показалось путеводное созвездие Пирамид. И, ощущая на истерзанных плечах драгоценную тяжесть добытого, бандюганы из последних сил ускорили шаг.

Скоро об их пребывании напоминали только следы, обрывавшиеся внутри круга неизвестно кем выложенных камней, да несколько окурков на серо-желтом песке. Некому было даже увидеть, как исчезали в радужном вихре белые, удобные для пустыни кеды Чекиста…

КТО?.

— Так я… Значит, я была распутницей и шпионкой?

Женя Корнецкая судорожно стискивала руку деда и в отчаянии переводила взгляд с одного лица на другое. История, которую ей сейчас рассказали, казалась просто чудовищной. Еще чудовищней было то, что эти люди явно жалели ее и высказывались предельно корректно, опуская подробности, но в мыслях у них звучало такое… Этот ужас не мог, не имел права быть ее биографией. И тем не менее внутренний голос, особенно ясно звучащий у каждого человека в минуты напряжения духа, говорил ей, что дело обстояло именно так.

Достаточно было вспомнить, как мужественно бросился защищать ее Леонтиск, — а в итоге всех троих андроподистов поубивала именно она. Незнакомым оружием и притом в ситуации, когда ей полагалось бы попросту впасть в ступор, на худой конец, беспомощно пытаться удрать. Ни кровь, ни разлетающиеся человеческие мозги не вывели ее из душевного равновесия. А лесбийские игрища афинянок, а весь остальной эротический аспект ее похождений? Почему ничто не могло вогнать ее в шок, явно полагавшийся скромной тихвинской уроженке?..

Опять-таки и Ганс Людвиг… дедуля…

Могучий голос родственной крови преодолел все — и дырявую искусственную память Жени Корнецкой, и стертую хрональной дырой личность Ромуальды фон Трауберг. Не говоря уже о таких мелочах, как измененная внешность. Женя мгновенно узнала деда и бросилась к единственному родному человеку на свете, чтобы обнять его и расплакаться, стоя на коленях перед его креслом. Она и теперь продолжала неконтролируемо реветь, чувствуя, как некрасиво опухают веки и нос, а выпустить руку деда ее не заставила бы никакая сила на свете.

Свободной рукой Ганс Людвиг гладил ее по голове.

— Деточка, — повторял он по-русски, успев уже уяснить, что родного немецкого бывшая Ромуальда не разумеет. — Дитя мое… Бедное мое дитя. Не думай об этом. Мы вместе. Все будет хорошо.

Но что могло быть хорошо, что вообще могло теперь быть, если Эдик… Если она его… «Юбола Икс»… Боже, Боже, что делать?

Эдик подошел к ней, опустился рядом и обнял Женю за плечи. Ему ли было не знать, что она чувствовала!

— Мало ли кто из нас кем был раньше, — тихо проговорил он. — Важно, кто мы сейчас. И кем станем…

Железная шпионская выучка косвенным образом подтвердилась часа два спустя, когда Женя более-менее пришла в себя, подобрала сопли и не только во всех беспощадных подробностях изложила свою одиссею, но и слово в слово воспроизвела предсказание «богоречивого» человека-змеи. Сперва в оригинале, потом в собственном переводе на русский. Эдик только поспевал стучать клавишами компьютера.