Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Впрочем, наказывали заключенных не только за невыработку нормы. Десять дней в одиночке Гавел получил за то, что помог написать просьбу об освобождении своему неграмотному сокамернику-цыгану. Пять дней одиночки – за то, что у него нашли календарь, о котором он не сообщил администрации. Первоначально троим хартистам очень помогало, что они сидели вместе, но весной 1981 года их разлучили: тюрьму покинул сначала Динстбир, а потом Бенда. Постепенно Гавелу начали отказывать и физические, и душевные силы. Летом 1981 года его поместили в карцер, обнаружив черновики будущих писем Ольге. Но после карцера его пришлось везти в тюремную больницу в Праге.

После обследования в больнице тюрьмы Панкрац Гавел в Гержманицы уже не вернулся, его отправили в тюрьму Боры в Пльзене, и смена места заключения пошла ему на пользу. Во-первых, в Борах он получил куда более легкую работу в бельевой. Во-вторых, если Гержманицы до приезда Гавела-Динстбира-Бенды политических заключенных и не видывали, то в новом месте их оказалось довольно много. Там Гавел встретился все с тем же Иржи Динстбиром, там в это время сидел бывший (и будущий!) вице-премьер Вацлав Валеш. Было несколько узников-христиан, а среди них – будущий пражский архиепископ и кардинал Доминик Дука. «Наша дружба зародилась там, где характеры или ломаются, или крепнут», – вспоминал об этом сам священник220.

«Письма Ольге»

«Не совсем потерянные годы»

Гавел никогда не любил рассказывать о тюрьме, и какие-то детали его тюремной жизни так и останутся не известными. И все-таки мы знаем довольно много – благодаря одному из самых знаменитых произведений Гавела-литератора, которое, правда, далеко не во всем может служить надежным биографическим источником. Речь идет о книге «Письма Ольге».

Как она возникла? По закону Гавел мог переписываться с близкими родственниками. Таковыми считались Ольга, Иван и жена Ивана Квета. Последняя на самом деле служила связной для переписки с Анной Когоутовой, но исследователям об этом ничего толком неизвестно. Сами письма не сохранились. Можно, конечно, предположить, что Гавел Когоутовой писал, но едва ли у него была возможность писать ей много. Объем писем контролировался, свободного времени для писания было мало, а набрасывать черновики в будние дни запрещалось.

Поэтому очень быстро Гавел стал писать по одному письму в неделю. У него был один формальный получатель – жена. Но в действительности у писем было сразу несколько адресатов. Это, конечно, сама Ольга. Это Иван. Это ученые и философы из окружения Ивана.

Первые письма посвящены довольно приземленным вещам. Гавел рассказывает о тюремном быте, дает Ольге житейские советы, составляет список того, что ей нужно сделать, что перевезти из Градечка в Прагу или наоборот. Говоря о покупке новой машины, он советует жене выбрать «Ниву» или «Ладу». Подробно описывает свое самочувствие, которое отнюдь не улучшалось: это и боль, вызванная геморроем, и так называемые «теннисные локти» (воспаление, поражающее локтевой сустав, мышцы и сухожилия). Много места уделено обсуждению посылок, которые Ольга отправляла в тюрьму. Вот письмо от 8 июля 1979 года:

Что еще сказать о своей жизни? Прочитал книгу об этрусках, читаю книгу о Карфагене, немного занимаюсь английским, немного йогой, иногда играю в шахматы (но мой партнер слишком хорош, так что это мне не слишком нравится), борюсь с недостатком света днем и недостатком темноты ночью. Сны по-прежнему цветные, в них появляются самые невероятные герои и сцены из моей молодости, недавно там появилась ты, но это было исключение, потому что те, о ком я больше всего думаю, как правило, в снах не фигурируют. Придумал кое-что для пьесы о Фаусте, в целом мне это нравится, и есть большое желание писать, немножко здесь написал, но слишком мне в этих условиях писать не удается – я как будто связан, еще больше связан, чем на свободе.221