Они наступали на правый фланг Веллингтона, самый сильный фланг, тот самый фланг, который уже выдержал натиск Башлю и Фуа. За вершиной, невидимые на обратном склоне, стояли три сильнейших соединения Веллингтона. На западе, ближе к Угумону, расположилась бригада генерала Эдама, каждый батальон которой прошел Пиренейские войны. Среди них был и 52-й, большой батальон из Оксфордшира. Слева от них находилась гвардейская бригада Мейтленда. Британской гвардии предстояло защищаться от Императорской гвардии. А ближе всех к перекрестку стояла дивизия ганноверцев при поддержке батальонов КГЛ и «красных мундиров» генерала Халкетта. Они стояли на обратном склоне, так что французы, поднимаясь по склону, не видели вражеской пехоты. Они видели вспышки огня в пушечных жерлах, видели густые султаны дыма, видели, как ядра полосуют их ряды. Когда они подошли поближе, канониры стали бить двойными, заряжая картечь поверх ядра. Урон от выстрелов стал больше, но оставался недостаточным для того, чтобы остановить гвардию. Они были «Бессмертными», и они шли навстречу своей судьбе.
Наполеон наблюдал за ними с дальнего края долины. Он видел, как Императорская гвардия разделилась на две колонны. Никто точно не уверен, почему вышло именно так, но обе колонны взобрались на дальний склон и – припомнил ли Наполеон разговор за завтраком? Он тогда спросил у генералов их мнения о Веллингтоне и британских войсках, и ответы ему не понравились. Это ведь именно генерал Рей сказал, что британская пехота прославилась как несгибаемая.
Удивительное дело, но кульминационная схватка Императорской гвардии с пехотой Веллингтона до сих пор окутана дымкой. Нет общего мнения о том, какой строй использовала Императорская гвардия. Была ли это колонна или гвардейцы перестроились в каре? И почему они разделили первоначальный строй надвое? Мы этого не знаем. Бой, который за этим последовал, – один из самых известных в военной истории, у нас есть свидетельства очевидцев, тысячи людей принимали в этом бою участие, и многие пересказывали свои впечатления, но до сих пор точно неизвестно, что произошло. Разногласия есть даже в вопросе, кому достались лавры победителя. Все это неудивительно. Ни с одной из сторон никто не хватался за карандаш в процессе боя. Выжившие расходятся даже в указании времени, в которое началась схватка, хотя, вероятно, гвардия получила приказ вскоре после 19:30, и к 20:30 все уже закончилось. Однако люди, которые там были, люди, творившие историю, видели не дальше нескольких метров от себя, и то сквозь густой дым. Их уши заложило от жужжания мушкетных пуль, грохота пушечной пальбы, криков раненых, офицерских команд, сержантских окриков, взрывов бомб, непрестанной молотьбы мушкетных залпов, буханья далеких пушек, боя барабанов и дудения горнов. То был оглушительный шум безо всякой передышки. Один британский офицер вспоминал, как выкрикивал приказы, но даже стоявшие рядом не могли разобрать слов. Как человек может судить о том, что происходит, если вокруг себя он видит только дым, кровь и пламя, если он оглушен и сама жизнь его зависит от того, насколько четко он несет службу, несмотря на страх, когтями сжимающий сердце? Для того и нужны выучка и дисциплина, чтобы в миг, когда судьба висит на волоске, правит хаос, смерть скалится в лицо, человек исполнял свой долг. Инстинкт требует бежать от этого ужаса, но дисциплина велит идти до конца.
Конная артиллерия Старой гвардии первой вступила в бой. Она поделилась на 4 секции, и батареи сняли с лафетов в том месте, где заканчивался самый крутой подъем. Таким образом, они вели огонь с края относительно плоской вершины гребня. Гребень изогнут так, что гвардия атаковала вершину дуги, и союзная артиллерия сосредоточила свой огонь на плотных шеренгах, продолжающих наступать. Однако на этот раз французам было чем ответить, у гвардии имелась своя артиллерия. Капитан Мерсе писал: