Василевс

– Сюда, в Рим, идёт Нарзес от императора! – с радостной новостью прибежала к ней Филинна. – Крепись, осталось недолго ждать!.. Остготы паникуют! Заперлись в своих укреплениях вокруг гробницы Адриана!..

В это же время в город под шумок вернулся Цетег с группой сенаторов. К тому же остготы уже были не в силах охранять все ворота города.

Вскоре он посетил Рустициану.

– Так вот, это я добился у императора, чтобы он послал сюда того же Нарзеса! – стал рассказывать он, приписывая себе появление здесь большого войска из Византии…

Он прервал свой рассказ о Нарзесе, перескочил на другое:

– Да, кстати, там я встретил сенатора Кассиодора!.. Ну, ты же слышала о нём от своего мужа Боэция!..

Затем он тоже скатился, как и Филинна, на сплетни:

– Когда Тотила, после поражения его войска, убегал с немногими верными ему людьми, то один легионер поразил его копьём в спину!.. Но о том, что Тотила скончался, в войске Нарзеса не знали!.. Одна женщина из племени остготов показала его могилу легионерам… И те, чтобы проверить это, раскопали могилу, вытащили труп Тотилы! Опознав его, они похоронили его и об этом сообщили Нарзесу!..

Цетег, заметив, что она не слушает его, стал прощаться, сообразив, что оказался в тягость ей со своими новостями.

Он ушёл. Рустициана же ещё долго не могла успокоиться в этот день. Всё думала: какой поразительный народ – остготы. Сейчас они уже почти полностью уничтожены здесь, в Италии, а всё равно упорно сражаются… Но эти мысли недолго занимали её, так как каждый день приносил новые сюрпризы… Остготы в укреплении, что они соорудили вокруг гробницы Адриана, сдались на следующий день, выпросив у Нарзеса личную неприкосновенность. После этого только Нарзес послал императору ключи от Рима.

Когда войска Нарзеса вступили в город, то Рустициана и Филинна вышли встречать их, как и немногие ещё оставшиеся жители.

Впереди войска ехал на белом коне странный человек: он был сухощав, низенький ростом, но симпатичный и строгий лицом… Это был Нарзес, командующий в Италии всеми войсками Византии вместо Велисария.

И это разительное отличие его от Велисария так удивило Рустициану, что она поневоле задержала на нём взгляд.

– Ты что уставилась на него? – толкнула её в бок Филинна. – Он же евнух… Хи-хи! – хихикнула она.

Филинна знала все сплетни…

Но вскоре Рустициана опять стала волноваться, так как тот же Цетег сообщил ей, что на место Тотилы заступил новый король Тейя, его племянник.

– И Нарзесу придётся снова сразиться, теперь с ним! Да когда же это кончится-то! – вскричал он и схватился за голову. – Как у Гидры: одну голову срубят – тут же отрастает новая!.. Ха-ха-ха! – истерично засмеялся он.

Рустициана и Филинна тоже переживали вместе с ним.

Но появились и хорошие известия: в Риме стал собираться сенат, пошли торговые суда по Тибру, везли хлеб и самые насущные потребности горожан. Затем стало известно, что Тейя тоже был убит в сражении. Оставшиеся в живых остготы прекратили сопротивление. И Нарзес разрешил им покинуть Италию с тем, чтобы они больше не появлялись в её пределах.

Глава 18. Кассиодор

Юстин, племянник императора Юстиниана, сын его сестры Вигилянции, вошёл к нему в кабинет без стука. Теперь он, как куропалат, пользовался этой привилегией и был обязан изредка проверять, как чувствует себя император, вот так входя для проверки к нему без стука.

Взглянув на императора и убедившись, что с ним всё в порядке, он доложил ему, что здесь, в столице, появился римский сенатор Кассиодор.

– Это тот, что был магистром оффиций у короля Теодориха? – спросил император.

– Да, ваша милость!

– И что он здесь делает?

– Говорят, что он бежал сюда от короля Тотилы!..

Юстиниан задумался. Кассиодор был известным римским сенатором, и через него можно было влиять на тот же сенат в Риме…

– Сообщи ему, Кассиодору, что я приму его, – дал он задание племяннику. – Через неделю! – уточнил он.

– Слушаю, ваша милость! – поклонился куропалат и вышел из его кабинета.

Кассиодор оказался приятной внешности, высокий ростом, средних лет, с проницательным взглядом человека, уже немало изведавшего властные верхи этого мира.

Юстиниан сразу подметил это в нём, и это дало ему настрой не играть перед ним, а говорить о том, что волновало его.

Поговорив немного о незначительных мелочах, они перешли затем к тому, что интересовало обоих.

Юстиниан пропустил мимо ушей замечание Кассиодора о военных делах в той же Италии, но сразу же ухватился за богословские рассуждения о добродетельной жизни, о бессмертии.

Но когда он обмолвился о монахах, житиях святых, то Кассиодор кратко заметил на это:

– Это всего лишь борьба со своим телом!..

И больше он не стал говорить на эту тему.

– Обучение, познание – такой же путь к Богу, как и добродетельная жизнь! Не знающий букв не может обрести подлинной мудрости! – высказался он для большей определённости, заметив, что Юстиниан вопросительно вскинул вверх брови. – И обучение христианина должно состоять не только в изучении Писания, но и в обязательном образовательном курсе – семи свободных искусств!..