Варвар, который ошибался

— Олник! Посмотри на меня!

Он вперил в меня пустой взгляд.

— Я пойду летать, и потом испарюсь, не ищи меня, не ищи! Я уйду, растворюсь, но ты запомнишь наши дни! А любовь, как цветы, из сердец проросла и крылами коснулась…

Он не успел уточнить, чего же именно коснулась крылами любовь, так как добрая фея, неслышно скользнув в сторону, зашла со спины и ударила гнома рукояткой шпаги в затылок. Затем она мягко опустила его на траву.

— Фатик?

— Да, Виджи?

— Я видела голого гнома и спереди, и сзади. Второй раз я этого видеть не хочу.

Я не нашелся, что на это сказать.

* * *

Днем, когда спеленатый Олник лежал в фургоне и выкрикивал бессвязные восклицания, я остановился на недолгий привал. Самантий крикнул, что юго-восточный горизонт темнеет.

Со стороны Ирнеза надвигалось ненастье.

Варвар, при нужде воспользуйся кустами.

11

— Не хвались, идучи на рать, а хвались, идучи с рати!

Четвертый день пути начался с выкриков гнома — особенно ярых, совершенно безумных.

Если учесть, что Олник не давал нам покоя всю ночь, вы можете представить, с какой физиономией я встретил рассвет.

А я так надеялся, что дни путешествия дадут мне немного отдыха.

Не вышло. Теперь я должен опекать сбрендившего гнома, скрежеща зубами от собственной глупости. Понимаете, я позабыл уточнить у Вирны, каким антидотом снимается безумие моджи. Не исключено, что антидот — это какое-то растение, мимо которого мы проезжаем. Листик, цветок, корневище. От этого было особенно досадно.

Крессинда помогала надзирать за Олником. Гном был накрепко связан, вращал глазами и временами выкрикивал такое, что хотелось залить воском уши. Не знаю, из каких глубин памяти он почерпнул эти пословицы. Когда же Олник начинал декламировать стихи (поверьте, прескверные), меня охватывал ужас.

А если безумие не рассеется за несколько суток и, как говорила Вирна, будет длиться до тех пор, пока гном не примет антидот? Яханный фонарь, это беда. Вместо того чтобы выручать брата, спасать мир и Виджи, я вынужден буду потратить в Талестре неизвестно сколько времени на то, чтобы узнать секрет — чем таким-этаким можно снять гномье безумие? А если антидот — какая-то редкость из глубин Южного континента? В этом случае я в полной яме. У меня нет времени возиться с полоумным. Придется сдать его в желтый дом — или сбагрить на руки Крессинде.

— Старый хрыч — пора тебе спину стричь!

Несколько раз ночью я пытался заткнуть Олнику рот ветошью, но гном начинал краснеть и задыхаться. В состоянии помрачения рассудка он почему-то не мог толком дышать носом, ну что ты поделаешь!

Козла, разумеется, пришлось доить мне. Смейтесь, смейтесь.

Грозовая туча со стороны Ирнеза не рассеялась за ночь, напротив, она расползлась по юго-восточному горизонту, загустев до лиловой черноты. Погоняя лошадей, я иногда привставал и оглядывался. Туча тихо, медленно и неустанно надвигалась на Одирум клубящейся стеной, и от этого неуклонного движения у меня по спине пробегали мурашки.

Мы ехали в липкой, плотной жаре. Головным фургоном правил я, отослав возницу к своему собрату. Мимо проплывали возделанные поля, фермы и загоны для скота. Одирум был страной зажиточной и плотно населенной, может быть, потому, что королевская фамилия в свое время уничтожила рабство и не очень шалила с налогами. Особенно много было общин зеленых гоблинов, добывавших пропитание выращиванием овощей и фруктов. Местные орки разводили лошадей и вели себя намного тише, чем в Дольмире. Борзеть там, где тебя в любой момент может покарать рука кверлинга, не рекомендуется, а именно кверлингов использовала власть для того, чтобы подавлять недовольство. Неподалеку от столицы Одирума — Арии, находилась главная ставка Злой Роты. Туда свозили человеческих детей-сирот, исключительно мальчиков, где путем жестокого воспитания лишали их всяких признаков… человека.

— Баю баюшки-баю, колотушек надаю!

— Брутально, Олник! Я пытаюсь тебя накормить!

— Ныне корова, а завтра — стерва! — Думаю, это он адресовал напрямую Крессинде. Однако гномша была преисполнена ангельского терпения. Звание настоящей женщины я бы разделил между нею и Виджи.

— Барышня-красавица, а почему у вас шнопак разбитый?

Ох-х…

Приземистые фермы с гонтовыми крышами, стога подсохшего сена, межевые столбы, выкрашенные в канареечный цвет… Я пытался отвлекать себя мирными видами Одирума, но выкрики Олника сверлили мне мозг.

Словно почувствовав мое состояние, Виджи присела рядом и положила прохладную ладонь на мой затылок. Не знаю, что она делала, но уже через несколько минут я меланхолично наблюдал за пейзажем.

— Кукиш — и без денег купишь!

Вот как? Хм-м…

В полдень мы устроили длительный привал, дав отдых лошадям. На ближайшей ферме я достал свежих фруктов, мы перекусили. Я забрался на ближайшую горушку и долго смотрел на юго-восток. Черный парус тучи застил холмистый горизонт. Будь это ураган, он бы настиг нас еще затемно, то же относилось и к дождевой туче. Пылевых бурь в Одируме не бывает — вся земля возделана, пересечена каналами и посадками деревьев, а до ближайшей пустыни — триста миль.