В ответ Карл что-то пробубнил. Судя по унылому виду, он сам пребывал в долговом рабстве у моей бывшей (усы, бакенбарды и телеса элефанта, закованные в тесное красное платье, прилагаются).
— Погоди, я покажу тебе расписку. Там совершенно точно сказано — мне остался один платеж, а ты говоришь — два!
Не знаю, где он хранил расписку, ибо не прошло и мига, как бухгалтер с воплем «Тараканы!» вылетел наружу. Должник выскочил за ним, потрясая развернутым свитком, откуда действительно деловито сыпались мелкие таракашки и еще более мелкие хлебные крошки.
Думаю, хозяин мериносовой фермы приманивал тараканов не один день. Он погнался за Карлом, потрясая распиской, и прижал его к ограде. Я кинулся их разнимать, и вдоволь наобнимался с обоими.
Дело кончилось тем, что миньон Вирны, изрядно побледнев, простил хозяину один платеж. Мысленно я поаплодировал хозяину — он, несомненно, был великий комбинатор.
Наконец, Карл покончил с делами, и мы погрузились в фургоны. Я решил, что жилой фургон будет двигаться первым, за ним — грузовой с привязанным позади козлом — пусть вонью сбивает с панталыку наших предполагаемых врагов и соглядатаев.
— Бур-р-р! — Рассветное солнышко подкрасило вставные челюсти Маммона Колчека пурпуром. — Мы едем в Талестру! Чтобы туда доехать быстро, нужно ехать быстро, бур-р-р!
Профитролль намеревался следовать сбоку нашего поезда. Быстро. Тролли почти не знают усталости.
Я уселся рядом с возницей, бросил взгляд в тенистую глубину фургона, подмигнул моей утконосой, и мы двинулись в путь.
Точнее, я так думал.
— Стоять! Я сказала — стоять! Фатик, ты — не пройдешь! Я требую…
В воротах фермы возникла Крессинда — взмокшая, румяная, с обломком штакетины наперевес, похожим на турнирное копье.
Так вот кого встретил Самантий по дороге!
— Я — не пройду? С какой радости?
— Дохлый зяблик! Яханный Офур явился! Помоги мне, папочка!
Крессинда посмотрела на меня, на Олника, что высунулся из фургона, снова на меня, и боевито взмахнула дубинкой:
— Пока не возьмешь меня с собой! Иначе я расскажу Монго, куда вы намылились. А потом… потом вас догоню и начну бить этого паршивого гнома, пока он не сдохнет в невыносимой, мучительной агонии!
Мы взяли ее с собой.
Отъехав от фермы на изрядное расстояние, я обнаружил в кармане своей куртки записку. Это было весьма загадочно — так как подложить ее могли только в суете, возникшей в то время, как я разнимал Карла и хозяина фермы. В записке, начерканной на серой ноздреватой бумаге красными ритуальными чернилами, говорилось следующее:
Под запиской красовались сразу восемь подписей-имен, а вернее — кличек членов тайного общества — Месть, Честь, Долг, Воля и тому подобные эмоциональные прозвища. Написание одной из кличек показалось мне знакомым, я долго всматривался в почерк.
Хм-м, неужели… Вирна? Не может быть. Я нужен ей, и она затягивала бы судилище любыми путями. Черт, но где-то же я видел этот почерк! Не помню… Нет, не могу вспомнить. Но этот человек, несомненно, мне знаком. Я встречал его на жизненном пути, общался тесно.
Великая Торба! Призраки прошлого настигли меня в такой необычной форме. И эти идиоты хотя бы сказали мне, какие преступления я совершил! Но нет, конечно, нет — им главное уведомить меня, да еще тогда, когда я выступил в путь и при всем желании не могу посетить судилище.
Впрочем, я бы его и так и так не посетил.
Но теперь хотя бы ясно, что за мною следили шеффены фемгерихта[9].
Шли бы они в задницу, козлы.
10
Это путешествие вышло безумным — в буквальном смысле слова. Я имею в виду… ну, все вместе. А уж финал его стал апофеозом безрассудства, фатальных ошибок, роковых стечений обстоятельств и закончился самой настоящей катастрофой.
Заинтриговал ли я вас? Думаю, да (а если нет — значит, сам виноват).
Начну по порядку.
Башни Ирнеза скрылись за волнистой линией горизонта. Мощеная дорога вывела нас к границе, где Карл (я был уверен на сто процентов, что он — шеффен фемгерихта, подложивший мне записку, может быть, именно он носил кличку Смерть или Воля) купил проезд у таможенников Одирума — выдрессированных Вирной, как собачки. Со стороны Дольмира торговый путь не охранялся — что было не удивительно, если учесть, какой слабовольный монарх до недавнего времени правил страной.