Вариант "Ангола"

Через некоторое время уже можно было подняться на борт парохода — конечно, тем, кому это разрешил сделать командир. Мы, как важные люди, были в первых рядах. Палуба у "Микояна" была малость грязноватой, прокопченные надстройки с облупившейся краской выглядели не так по-военному ухоженно, как наша лодка, но простор, который тут открывался, после узких пространств "Л-16" казался царским. Кроме того, в бухте на палубе большого судна почти не ощущалась качка — и я с удивлением обнаружил через некоторое время, что у меня из-за этого слегка кружится голова и подкашиваются ноги.

В экипаже парохода было больше тридцати человек под началом капитана Ивана Васильевича Трескина. Все они радостно нас приветствовали и угощали сигаретами — какими-то невзрачно выглядящими мятыми пачками, не то австралийскими, не то индийскими. Однако в памяти еще свежи были воспоминания о прекрасном американском табаке и после него эти курились так себе. Кажется, даже наш довоенный "Казбек" был лучше.

Первым делом было собрано совещание, посвященное распорядку дня. Как ни прекрасно было после долгого плавания в узком кругу одних и тех же лиц видеть новых людей, долгого общения с ними не предвиделось. Все сошлись на том, что нужно как можно скорее принять все доставленные грузы, после чего покинуть остров.

— Вас никто не видел на маршруте? — спросил Гусаров Трескина.

— Вроде нет, если сигнальщики не проспали, как сегодня. Вы уж извините, мы все-таки люди не военные, — оправдывался капитан "Микояна". Дело в том, что сигналы с лодки были приняты лишь на третий раз потому, что вахтенный сигнальщик уснул на посту, а остальные, несмотря на то, что утро было уже довольно позднее, занимались кто чем. Кончилось тем, что сигнал заметил старпом Плотников и поднял тревогу.

— Надо бы вам дисциплину укрепить, — не удержался от совета Смышляков. — Сейчас небрежность сошла с рук, а если кто в море уснет и торпеду прозевает?

— Понимаю, — понуро вздохнул Трескин.

— Это дело важное, но давайте займемся тем, что важнее всего, — пришел ему на помощь Гусаров.

В тесном кругу капитаны, инженеры и комиссар быстро разработали планы работ. Первым делом надо было перекачать солярку, которую "Микоян" привез в бочках и большой самодельной палубной цистерне — всего около ста тонн. Лодке нужно было перекачать около семидесяти: столько мы сожгли за время перехода от Датч-Харбора. Моряки с парохода заранее озаботились проблемой перекачки топлива и соорудили переносной насос, с помощью которого можно было заправить подлодку. К сожалению, производительность у него была не очень хорошей, так что весь процесс должен был занять больше суток.

— Значит, принимая в расчет возможные неурядицы, назначим срок окончания работ на завтрашний вечер, — подвел итог Гусаров. — Мотористы занимаются заправкой, остальные перегружают на лодку продукты и запчасти. Кроме того, Иван Васильевич, просим у вас позволения помыться в ваших душевых, да и побриться наконец.

Работа закипела сразу же после того, как были отданы приказы. С борта "Микояна" свесились шланги, исчезнувшие в горловинах заправочных люков лодки, лебедкой стали спускать к палубным люкам ящики и тюки. По большей части в них были свежий хлеб, мука, фрукты из холодильников парохода. Как я потом узнал, "микояновцы" их выгребли подчистую, ничего не оставив себе.

Вершинин порывался помогать, но его вежливо отослали — дескать, сами справимся. Поэтому я даже не пытался, а сразу взял полотенце с мылом и отправился мыться и бриться. Сашка бриться не стал, только укоротил да подровнял растительность на своем лице.

После обеда оказалось, что при всей кипучей деятельности на лодке и пароходе нам занятия нет. Тут и там суетились матросы, что-то таскали, укрепляли, беззлобно ругаясь. В конце концов наш вечный друг Смышляков организовал нам увлекательную экскурсию на шлюпке. Мы прошли за мыс, на север, где скалы отступали от берега и оставляли большой плоский язык с пляжем из прекрасного песка. Там мы высадились, сходили к лесу — но вглубь не пошли, слишком уж густо росли деревья.

— Значит, здесь и жил Робинзон Крузо, — сказал я, щурясь на солнце. В очках ходить была очередь Вершинина.

— С чего ты взял? — спросил он.

— Ну как…, — смутился я. — Вроде же здесь жил Александр Селкирк, с которого Дефо писал своего героя. Мне Смышляков сказал.

— Нет, на сей раз наш всезнающий комиссар ошибся, — засмеялся Сашка. — Тот остров гораздо восточнее этого, километров на двести. Называется, кажется, Мас а Тьерра. А этого остров Селкирк даже и не видел.

В очередной раз я понял, что в исторических и географических знаниях Сашка гораздо сильнее меня.

— Ты бы взял да и рассказал потом матросам Робинзона Крузо. Очень подходяще к случаю, — пробормотал я.

— Я об этом думал, — кивнул Вершинин. — Не знаю, правда, когда теперь наши "литературные вечера" возобновятся.

— Завтра или послезавтра, чего тут думать! — воскликнул я.