Варяги и Русь

Стоит задаться вопросом — для чего, собственно, Гельмольд, вставил сюда это замечание о славянском названии города? Уже во времена Адама немцами повсеместно употреблялась его немецкая форма. Она же должна была быть наиболее известной и повсеместно употребляемой и во времена Гельмольда. Единственное упоминание её в этом месте, возможно, объясняется тем, что такая форма была в использованном Гельмольдом для написания конкретно данного отрывка источника. В этом плане Гельмольд кажется даже несколько предсказуемым, т. к. подобная же ситуация прослеживается и в других его упоминаниях Старигарда/Альденбурга. В тех местах, где информация об этом городе переписана им из хроники Адама, в которой применялась его немецкая форма Альденбург, эту форму он и оставляет, не делая никаких комментариев или попыток её заменить. Так же и в тех случаях, где упоминания Старигарда принадлежат ему и восходят к его собственным наблюдениям и знаниям, он называет его привычной немецкой формой Альденбург. Но в рассказе Гельмольда о чудесных знамениях, явившихся незадолго до славянского нападения датскому священнику, после краткого упоминания об ответном походе на Вагрию Христофора, сына датского короля Вальдемара, он вставляет в рассказ любопытный комментарий: «Христофор с тысячью, как говорят, панцирников пришел в Альденбург, который по-дански называется Бранденхуз, и они поразили его приморскую часть»[414].

Так как упоминание о походе Христофора оставлено в контексте рассказа Гельмольда о невиденном им лично случившемся в Дании христианском чуде, а сам он ссылается на устный источник информации, можно предположить, что вся информация из этого отрывка должна быть получена от человека, прибывшего из Дании. Скорее всего, в рассказе о чудесных знамениях в Дании датский информатор употреблял и датскую форму названия столицы Вагрии. Гельмольд же, записывая этот рассказ в свою хронику, просто перевёл незнакомую и неупотребляемую в Германии датскую форму Бранденхуз на привычную немецкую Альденбург, чтобы читатель понял, о чём идет речь. Другими словами, хотя он и ставит датское название города на второе место, после немецкого, в исходной версии услышанного им рассказа оно должно было стоять на первом. Можно предположить, что то же самое имело место и в отрывке I 12, где Гельмольд точно так же ссылается на устный источник и по такой же схеме ставит малоизвестное и неупотребляемое немцами славянское название города на второе место, после привычной немецкой формы Альденбург. Сама передаваемая Гельмольдом вместе со славянской формой названия города информация при этом не менее специфична, чем и в случае чуда в датской церкви — речь идёт о былом величии старигардских князей, о пике их могущества в далёком прошлом. Историческая возможность для главенства старигардских князей над мекленбургскими имелась лишь во времена до середины X века.

Во второй половине X в. сообщается о традиционной вражде старигардских и мекленбургских князей, после чего с немецкой помощью Старигард был захвачен, а мекленбургские князья утвердились в качестве правителей всех ободритских земель. То есть у этих старигардских князей, правивших некогда всеми ободритскими землями и многими другими далее на восток, не могло быть очевидцев среди современников Гельмольда. Учитывая, что услышанный Гельмольдом устный рассказ о глубокой древности Вагрии возвеличивал при этом её славянских языческих правителей, источник информации, скорее всего, был славянским. Я бы предположил, что устные рассказы о величественном прошлом древних старгардских князей, из которых Гельмольд почерпнул и славянскую форму названия города, как раз и были теми самыми «рассказами славянских старцев, хранящих в своей памяти все деяния язычников», на которые ссылался Гельмольд в рассказе о гамбургских/старигардских мучениках.