Варяги

«Вихрем там их разметало… Христианский Бог, говорят, против них пошел… Отчего это Он ни за франков, ни за скоттов, ни даже за славян самих никогда не заступался, а тут вдруг? Нет, что ни говори, а с Рюриком и с Олегом ничего подобного никогда бы не случилось… А тут — князья!… Пировать да к бабам ластиться — на это их станет, а воевать да врагов бить — нет их… Шутка ли — и дружина погибла, и струги потеряли, и сами с пустыми руками возвращаются! Где, и когда, и у кого это видано, слыхано?… Дружину потерять — в ратном деле мало ли что бывает, сегодня счастье за одних, завтра за других — так–то в честном бою, а тут без всякого боя… Подойти, стать и потерять все… С викингами ходили, а бури заметить и остеречься от нее не могли… Бури!… Когда ее каждый норманн носом чуять должен! А потом вдруг, накось, свою веру бросили и в чужую ударились. Кто говорит, может, эта вера хорошая — да и вернее всего, что хорошая, коли их Бог и Сам помогает, и бури насылает, а все же на отцовскую ее менять не приходится! И как менять–то! Потихоньку, одним!… Уж, если князь признал, что чужая вера лучше своей, так объявил бы об этом своему народу, пошел бы с ним, завоевал ее, да вместе с народом и принял бы, а не так, тайно!» Всеслав был глубоко возмущен таким поступком князей.

Одно еще только пока примиряло его с ними — это то, что они должны были возвратить ему детей…

Он знал, что князь Аскольд женился на его дочери–христианке.

«Уж если дочь эту мне неведомую везет, так, значит, и Изок с ними», — говорил себе Всеслав, и морщины распрямлялись на его челе.

Киевский народ весь высыпал на берег Днепра встречать возвращавшегося князя.

Оба берега были затоплены народом.

Все ждали возвращения дружин с нетерпением, вполне понятным.

Вот, наконец, забелелись и паруса стругов.

Как их мало!

Столько уходило и столько вернулось!…

Вот и княжеский струг подходит к пристани.

Всеслав ждет князей, он волнуется.

На палубе княжеского струга рядом с Аскольдом он видит женщину в богатой византийской одежде, вылитую Зою.

«Это — твоя дочь», — шепчет Всеславу какой–то неведомый голос.

Дочь, а где же сын?

Напрасно отыскивает Всеслав сына, его нигде не было видно…

«Верно, Изок на другом каком судне», — успокоился витязь.

Князь, ведя под руку свою молодую княгиню, вышел на пристань; с обоих берегов Днепра загремело долго не умолкавшее приветствие.

— Ирина, — говорит Аскольд, указывая княгине на Всеслава, — вот отец твой!

С криком радости бросилась на грудь отцу молодая женщина, целует его, ласкает, и старый варяг сам не чувствует, как по щекам его потекли непрошенные слезы умиления.

Так радостна встреча.

— Где же Изок? — спросил Всеслав.

— Он остался в Византии, — поспешил ответить ему Дир.

— Зачем?

— Заложником!…

Нахмурился, потемнел весь Всеслав, но ни слова не сказал более…

И князья ничего не сказали.

В палатах князей, когда Аскольд рассказывал ему все происшедшее, он тоже упорно молчал, но когда тот кончил говорить, Всеслав поднял голову и как–то особенно спросил:

— Князь, а что же твоя клятва?

13. ЗАМЫСЛЫ ВСЕСЛАВА

Что мог ответить Всеславу на этот решительный вопрос Аскольд?

Византия осталась неприкосновенною, Изок не был возвращен отцу–клятва — страшная клятва осталась совершенно неисполненной…

Он только поник головой в ответ…

«Нет, не князья это, не князья», — подумал Всеслав, но ничего не сказал.

Аскольд, заметивший, что его любимец не думает возбуждать неприятного для него разговора, продолжал дальше свой рассказ.

Он очень подробно описал слушателям богатство и великолепие Константинополя и даже неосторожно поведал об его полнейшей беззащитности от внешних врагов.

— Когда же ты поднимешь новый поход, княже? — выслушав его, спросил Всеслав.

— Больше никогда! — горячо воскликнул князь Аскольд.

— Как никогда?

— Так! Вечный мир будет теперь между Киевом и Византией.

— Вечный? — с изумлением переспросил князя его любимец.

— Да!

— Почему?

— Я заключил договор об этом.

— Не спросив народа?!

— Я — князь, и мне спрашивать не у кого! — гордо ответил Аскольд.

— Тогда расскажи мне, в чем твой договор с византийцами.

На это предложение Всеслава Аскольд согласился очень охотно.

Он не замедлил подробно передать содержание своего договора, но он был отуманен своей любовью, Всеслав же вполне владел рассудком и сразу понял, что представляет собою подобный договор.

— Да что же ты это наделал, княже? — воскликнул он.

— Как что, я тебя не понимаю?

— Киев по этому договору стал верным рабом Византии, и сам ничего не выиграл… Что ты получил взамен того, что дал сам?

— Твою дочь Ирину!

— Что моя дочь! Она мне и люба, и дорога, да родина моя для меня гораздо дороже дочери! И ты будешь держаться этого договора?…

— Как же иначе?… Я поклялся в этом…

— Ты был ослеплен!

— Не тебе меня учить… Еще раз я говорю тебе, что я — князь…

Всеслав только тяжело вздохнул в ответ на это, но ничего не сказал.

«Не князья, не князья», — еще раз подумал он.

На этом разговор прекратился.

Когда Всеслав оставил князей и ушел к себе, много–много дум бродило в его голове.

Он приглядывался к Ирине.