Варяги

— Гости приезжали, так ладьи–то у них до верху всяким добром нагружены, а тут только донышко прикрыто…

Но князья только посмеивались над страхом своих спутников.

— Что вы? — удивлялись они. — Мало ли гостей приходило, и ничего не бывало, а тут вы перепугались!

— За вас, князья, страшно.

— За нас не страшитесь, мы никому зла не делаем, и нам его также никто не будет делать…

Они подошли к самой ладье…

— Ой, князья, вернитесь, чует сердце неладное. Аскольд и Дир продолжали смеяться… Непонятное ослепление овладело ими…

Они хотели уже позвать купцов, которых не было видно, как вдруг перед ними во весь рост поднялся какой–то человек, у которого из–под купеческой одежды видна была кольчуга.

Аскольд и Дир взглянули и ужаснулись: перед ними стоял Олег новгородский.

— Вы князьями себя зовете? — загремел он. — Нет, вы — не князья и не княжеского роду, а вот вам князь, сын Рюрика.

И он высоко поднял над головой малютку–мальчика…

Это было знаком, на который из лодки выскочили несколько вооруженных воинов и с оружием в руках кинулись на киевских князей.

Берег Днепра огласился воинственным кличем…

Стоявшие в отдалении струги быстро приблизились на веслах к одинокой ладье.

Засвистали стрелы, забряцали мечи, вооруженные люди один за другим выскакивали на берег…

Несчастные не успели опомниться от неожиданности и были убиты.

А коварный победитель в тот же день вступил в Киев и объявил его присоединенным к владениям князя Рюрика.

Киевляне и не думали сопротивляться…

Правда, они любили своих князей; но у них не было иной связи с Аскольдом и Диром, кроме обычных столований да пиров…

Между тем, личность Олега новгородского была для них замечательной… В Киеве как будто ничего не произошло, ничего не переменилось…

Олег утвердился в днепровской столице и правил городом от имени Игоря…

Договор киевлян с Византией был разрушен…

Над Византией собиралась новая гроза.

16. ПОСЛЕСЛОВИЕ

Наш рассказ окончен.

Что сказать в заключение его?

Очень, очень немногое…

Аскольдом и Диром началась закончившаяся только при Владимире борьба славянства с Византией.

Мы в настоящем романе поставили себе задачей обрисовать начало этой борьбы, которой все–таки, в конце–концов, наша матушка Россия обязана одним из незабываемых устоев своего величия — православием.

Пусть читатель судит, как удалось нам выполнить эту задачу…

Здесь же мы должны сказать несколько слов о судьбе наших героев.

После того, как Аскольд и Дир были убиты, север и юг славянства были связаны, наконец, неразрывной цепью, и эта связь не прервалась и поныне. Тела несчастных были погребены на горе, где в Несторово время находился Ольгин двор. Прах Дира покоился за церковью св. Ирины, над могилою Аскольда стояла церковь св. Николая. Киевские жители и поляне указывают это место на крутом берегу Днепра, известное даже и доныне под общим названием Аскольдовой могилы.

О судьбе Ирины автор ничего не сообщает здесь, так как предполагает, что благосклонный читатель еще встретится с нею…

Олег оправдал надежды Всеслава.

Этот славный могучий северный богатырь–завоеватель, для которого не было «в мире лучше дел войны», был настоящей грозой Византии, которую от него не спасли никакие чудеса.

Щит его после победы над Византией, по свидетельству истории, красовался на воротах Константинополя, и Византия всегда дрожала при одном только упоминании имени этого грозного северного завоевателя.

После Олега, Игорь, Святослав, Владимир наводили панический ужас на Византию, упрочивая этим положение русского народа и объявляя своими победами о возникновении в таинственной Скифии могущественного крепкого сплоченного государства…

Византия перенесла множество перемен.

Василий Македонянин женился на надоевшей Михаилу Ингерине, и после смерти Вардаса порфирогенет ему наскучил своими капризами.

После одной из своих бесчисленных оргий Михаил, находившийся в бесчувственно пьяном виде, был убит, и византийский народ поспешил возвести на императорский престол Василия, давшего ему во время своего царствования мир и спокойствие.

Василий оказался одним из мудрейших императоров разлагавшейся уже Византии.

Царствование его не было так блестяще, как царствование Упранды–Юстина и его племянника Юстиниана, но отличалось мудрыми законами, направленными к общему благу подданных.

После Василия остались «Базилики» — ряд законов, по своей мудрости, действительно, не уступавших законам Юстиниана.

Изок был им отпущен к отцу еще при жизни Аскольда, и он стал одним из самых славных сподвижников Олега.

Фотий, несмотря на все его достоинства, немедленно по восшествии на престол Василия Македонянина, считавшего его возведение в патриархи несогласным с законом церкви, был заменен Игнатием, освобожденным из заточения.

При нем, однако, Византия жила в полном ладу со славянами, и серьезных вспышек не было, хотя Олег и не оставлял мысли о походе и отмщении за гибель киевской дружины.

Такова была судьба действующих лиц этого рассказа.

Что сказать еще?

Дочитав до этих строк, читатель, может быть, поставит кое–что в упрек автору.

Он заранее предвидит это.