Варяги

Да, она, эта женщина, несомненно — его дочь. В ней узнавал он черты свои и своей матери. Она походила как вылитая на Зою, но он не знал ее. Его сердце в отношении Ирины молчало. Она была ему как чужая. Да она, это видно, вся предана князю Аскольду… Что она ему, в самом деле? Она вернулась, а Изок там, томится в плену. Нового похода не будет. Это очевидно. Ведь и договор, позорный для славянства договор, заключен. Нет и надежды на то, чтобы, помимо князя, поднять поход. Из скандинавов в Киеве никого не осталось, а славяне за князей. Они не послушаются его, Всеслава, не пойдут за ним, как шли за своими князьями.

Стало быть, нечего и думать о походе…

Кто же тогда выручит из византийского плена Изока?

И тяжело стало на душе Всеслава.

Припомнилось ему прошлое и прежде всего вспомнился Ильмень…

Там княжит славный Рюрик, этот сокол, пред которым все окрест и трепещет, и в восторге преклоняется.

Там Рюрик и Олег, этот храбрец из храбрецов скандинавских, не останавливавшийся ни перед чем, ни перед какой бы ни было опасностью. Он бы не предал своей земли, не испугался бы обыкновенной бури…

Вот у кого просить защиты… Вот кто поможет освободить Изока. Но прежде Византии он должен будет придти сюда. Тогда, нет сомнения, и Аскольд, и Дир погибнут.

Что же!

Погибнут они двое, а не весь народ приднепровский. Договор заключен ими. Не будет их, и Киев будет свободен от договора…

И Изок будет освобожден. Другое дело, если бы он вернулся, ну, что ж тогда?… Тогда еще можно было бы примириться, как ни тяжело, с положением дел, а теперь, теперь — нет…

До утра продумал Всеслав и, чем дальше он думал, тем все более и более укреплялся в своих мыслях.

Весь следующий день проходил он мрачнее осенней темной ночи.

На возвратившуюся дочь он не обращал никакого внимания, как будто ее никогда не существовало для него.

Ирина только и могла, что мельком видеть этого сурового, мрачного человека, которого все вокруг называли ее отцом.

Она боялась его.

На расспросы княгини, что такое с Всеславом, Аскольд отвечал только одно:

— Об Изоке скучает! Он думал, что мы возвратим ему твоего брата.

Но Аскольду и самому становилось жалко своего любимца; они столько лет провели вместе, что сжились невольно, и теперь князь понимал, что никто иной, как он, виновник его тайных страданий.

А Всеслав, между тем, надумал все…

— Княже, долго мы жили с тобой, вместе хлеб–соль водили, — явился он к нему, — но теперь прости: не слуга я тебе больше.

— Как! Что? — встревожился Аскольд.

— Так, ухожу я, прости!

— Куда же ты идешь?

— На все четыре стороны, — уклончиво ответил Всеслав.

14. НА ИЛЬМЕНЕ

В Киев редко приходили вести с великого озера славянского.

Но если бы они приходили чаще, то Аскольд и Дир узнали бы о той тяжелой борьбе, которую пришлось выдержать с ильменскими славянами их бывшему другу Рюрику, ставшему Новгородским князем.

И эта борьба кончилась всецело в пользу единой власти, олицетворенной для разрозненных и враждовавших племен единым князем.

Рюрик, наконец, стал княжить на Ильмене совершенно спокойно.

Около этого времени появился на Ильмене пришелец из земель приднепровских.

Его тотчас же узнали и приняли в княжеских хоромах на Рюриковом городище. Многим он был еще памятен там.

Сам князь тотчас же поспешил принять его к себе.

Да и как было не принять старого товарища — ведь это был Всеслав, разделявший с Рюриком опасности не одного похода.

Но кто более всех обрадован был появлением Всеслава, так это Олег.

Ведь Всеслав явился недаром.

Он принес долгожданную весточку о тех, кого Олег в глубине своей могучей души считал изменниками общему делу.

Никак он не мог забыть того, что объявили они русскому князю, которым они были посланы покорить под его власть земли приднепровские, после того, как уже осели там.

«Ты будешь конунгом на севере, а мы — на юге, — уведомляли ярлы Рюрика. — Друг другу мы не помешаем, если же понадобится тебе наша помощь — можешь на нее рассчитывать; готовы мы вступить с тобой в союз. Изменниками нас не считай, потому что не давали мы тебе клятвы в верности, и мы ярлы свободные, ни от кого независимые».

Независимые? Разве он, Олег, зависим от кого–нибудь, кроме уз дружбы? А он все–таки не изменил.

Еще тогда он предлагал Рюрику пойти и наказать виновных, но тот не пустил его.

— Нет, мой брат, у нас и здесь слишком много дел. А Киев, рано или поздно, от нас не уйдет — все равно наш будет, как и вся земля славянская. Ярлы нам же еще услугу делают — к Киеву дорогу прокладывают. Нам после них легче будет пройти, потому что они — такие же варяги, как и мы. Поэтому и оставим их в покое до поры до времени, пусть они там забавляются тем, что новое княжество на юге основали, все равно их княжество к нам перейдет. Да и сами ярлы наши, Аскольд и Дир, совсем не люди ратные. Они к тихой, мирной жизни склонны. Это ты знай!

— Ты прав, мой Рюрик, затаю я до поры до времени думы мои, но потом, знай, буду просить у тебя позволения разделаться с изменниками по–своему, — ответил, однако, Олег.

— Придет время, ты пойдешь на юг.