Вангол

— Слушай, майор, у меня приказ занять позицию, там для меня и есть передовая. А вот ты какого чёрта здесь делаешь? Ваше место подальше от передовой!

— Не груби, капитан, оба в одной канаве оказались, я начальник конвоя, выводил отряд зэков из лагеря, а тут бомбёжка, меня и зацепило, очнулся, никого нет, одни мертвяки кругом, остальные разбежались. Вот теперь сам не знаю, куда идти. У меня документация секретная. — Битц кивнул на портфель.

— Ну, так топай на восток, через семнадцать километров населённый пункт, там твои коллеги чемоданы пакуют.

— Ты же видишь, я ранен, дай повозку и сопровождение.

— Ты что, майор, не видишь, что происходит? У меня боезапас люди на горбу тащат, какая повозка, вон лови лошадей, поймаешь — твои.

Пройдя над дорогой и прочесав её из пулемётов, самолёты ушли. Капитан, выскочив на дорогу, что-то скомандовал. Командиры рот и взводов созывали и строили уцелевших людей. Кто-то пытался поймать лошадей. Кто-то разбирал ящики из разбитых повозок.

— Доложить о потерях. Раненых в обоз, — слышал Битц команды капитана.

Он стоял на обочине, соображая, что ему делать. Ровный гул моторов послышался вдали. Из-за поворота дороги выкатились два бронетранспортёра с белыми свастиками на бортах и, остановившись по обочинам, открыли пулемётный огонь по всему живому.

— К бою, занять оборону! — заорал капитан, метаясь по дороге и размахивая наганом.

Беженцы и солдаты его батальона, как снопы, падали под шквалом огня. Из-за поворота и правее прямо из леса выезжали, ревя моторами, немецкие танки. Несколько пушечных выстрелов буквально разметали людские тела и очистили дорогу. Солдаты, попадав на землю, стреляли из винтовок, многие, бросив бесполезное против брони оружие, бежали в лес. Капитан, стреляя в воздух, пытался остановить людей, но это было бесполезно.

Битц рванулся в лес. Оглянувшись, он увидел, как на месте, где стоял капитан, встала дыбом земля. Над головой Битца подрубленная осколком свесилась ветвь молодой берёзы.

Он побежал. Бежал долго, задыхаясь и падая, пока звуки боя не стихли за его спиной. Остановившись у поваленного дерева, Битц решил немного отдохнуть. Уже темнело. Неужели этот нескончаемый день закончился? Битц лёг на землю, подложив под голову портфель, и закрыл глаза. Все тело болело, казалось, на нем нет ни единого места, которое бы не отзывалось болью. Что же делать дальше? Куда идти? На этот вопрос ответа не было.

Проводив ненавидящим взглядом Битца, Фрол стал одеваться, солдатская гимнастёрка действительно пришлась ему впору. Не обращая внимания на тело истекавшего кровью Татарина, Фрол пытался сообразить, что же ему делать дальше. «Верить этой гниде нельзя, надо идти к братве в Ольшаны», — решил он и, закрыв лицо Татарина тюремной рубахой, быстро пошёл прочь. Разведгруппа немцев наткнулась на Фрола случайно. Утром они, затаившись в перелеске, ждали момент, чтобы незаметно пересечь дорогу. Фрол шёл, прячась в перелеске, и тоже залёг, ожидая прохождения колонны русских солдат. Этим и вызвал интерес у старшего группы Фрица Зангеля, только потому и остался жив. Очнулся Фрол от сильной боли в голове и, открыв глаза, с ужасом увидел перед собой здоровенную физиономию немецкого разведчика, который сидел на его груди, как на лавке, и улыбался. Фрол попытался шевельнуться, но не тут-то было. Руки были связаны.

— Ты есть дезертир? Как твой имя, номер части, кто командир и где часть? Отвечать или… — Показал жестом, как нож перережет горло. Многозначительный жест был для Фрола более чем убедителен.

— Я не дезертир, не солдат, я сбежал из лагеря, беглый я, по уголовной статье сидел.

— Коммунист? Комиссар? Политзаключённый? — продолжая улыбаться, спрашивал немец.

— Не, из раскулаченных я, родителей того… это… как кулацкий элемент, а я в бега дался, с тех пор по лагерям в основном.

— Где был ваш тюрьма, лагерь?

— Здесь, недалеко от Городка, я не солдат, эта не моя форма, я её надел, чтобы легче бежать было…

— Где ты взял обмундирование? — с сомнением в голосе спросил немец, перестав улыбаться.

— Солдата убил… — соврал Фрол, желая хоть как-то понравиться немцам, чтоб не зарезали сразу, прямо сейчас после допроса.

Немец, хлопая его по щеке рукой, произнёс:

— О, ты убил русский солдат? Ты хочешь помогать великой Германии освобождать твоя родина от коммунистов и евреев?

— Да, да… — закивал Фрол, думая про себя: «Суки, только руки развяжите, я вам помогу, вашу мать».

* * *