Вампиры [Vampire$] (ЛП)

В очень реальном смысле, более, чем она когда либо вполне понимала, это было правдой. Аннабель O’Бэннон была более чем просто царственной красавицей, строившей своих грубых мужчин по струнке. Она была их символом для остального мира, который они несомненно защитят, даже ценой мучительной смерти. Она была причиной, почему они продолжали сражаться, зная, черт возьми, что они в конечном итоге проиграют. Это случилось со всеми остальными. Это случится с ними. Но это не случится с Аннабель.

Они этого не знали, ее мужчины. То есть, они никогда осознанно не высказывали это, даже мысленно. Но это было так. Это было так, потому, что она, Аннабель, была такой. Именно так.

Она вела себя с мужчинами таким способом, свойственным только некоторым леди и другим волшебным существам, вызывающим одержимость. Способом заставить их сесть и съесть свою кашу или выпить свой напиток. Заставить их заткнуться и выслушать кого-то другого.

Она могла заставить их носить галстуки.

Она также обладала уникальной способностью даже остановить насилие, как раз когда она принудила Джека бросить этот Харлей — и не на того бедного стонущего байкера, как он собирался.

Ничего из этого не вытащило ее из-за барной стойки и в дамскую комнату. И она попросту должна была уйти. Затем возникла мысль.

— Молодой человек, — сказала она бармену среднего возраста, — Мне еще один. — Затем она соскользнула с табурета и приземлилась, слава Богу, на оба высоких каблука и смогла сделать несколько заплетающихся шагов к сладостному выходу, прежде чем Карл и Кот смогли преодолеть шок.

Двое мужчин посмотрели друг на друга. Еще выпивки? Еще-проклятой-выпивки? Она затевает еще один раунд и вот они, двое больших крутых парней, Истребители Зла отчаянно пытаются сфокусироваться на своих салфетках для коктейля, дабы сохранить баланс, ради всего святого, и она сможет еще…

Но что они могли поделать? Какой у них был выбор? Было ужасно и скверно так поступать, но альтернатива была хуже, сдаться было хуже.

Карл сглотнул, сказав, — Мне тоже.

Бармен, яркий, здравый, и садистический, спросил Кота, — Еще раз по кругу?

И Кот, с серым лицом и своей жизнью, проходящей перед его глазами, тупо кивнул.

Появление Аннабель было, как всегда, утонченным. Она возникла почти вне поля зрения, в то время, как мужики были заняты мачизмом. Она остановилась у входа в бар и, с явной беззаботностью, бросила через плечо, — Молодой человек, — ласково обратилась она к бармену, — Я полагаю, это все.

Все трое мужчин повернулись к ней, бармен с полными руками.

— Вам не нужно еще, леди?

Аннабель улыбнулась.

— Я полагаю нет.

Досада бармена немного проявилась.

— Вы уверены? — настаивал он.

Она взяла паузу, казалось, всерьез рассматривая вопрос о химическом самоубийстве, а затем вновь покрутила своей симпатичной головой.

— Я полагаю нет, — повторила она, а затем она исчезла.

Все ее спутники вскочили, спеша воспользоваться открытым ею путем к отступлению.

— Я тоже полагаю нет.

— Я тоже, теперь полагаю также. — Оба выпалили это быстрее стаккато пулеметного огня.

Бармен посмотрел на них, взглянул на остальную часть гостиной, которая была совершенно пустой, и вздохнул. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, подумал он. Он знал, что всего три человека, покрывшие накладные расходы за весь день, были слишком хороши, чтобы оказаться правдой. Но все же, они почти сделали это.

Аннабель не слышала и не заботилась ни о чем из этого. Она была слишком занята, неловко пробираясь к дверям дамской комнаты, дергая ее обеими руками и бодая прической, пытаясь ее открыть, неуклюже заталкивая себя в кабинку, расстегивая себя, и затем наслаждаясь одним из тех мини-оргазмов, зарезервированных для тех счастливых созданий, созданных по образу и подобию Божию.

Позже она подумала: Я так устала.

У нее было две недели. С Джеком в Риме, остались только Кот, Карл и она сама (в смысле она) чтобы урегулировать все договоренности. Обратиться к ближайшему родственнику было проще, чем могло показаться. Типы крестоносцев, которые она давно обнаружила, имели тенденцию быть одиночками.

Кроме Энтони. Она отправилась в Сан Антонио, чтобы лично рассказать Миссис Беверли. Когда эта святая женщина открыла дверь и увидела ее, она поняла. Две женщины раскачивались и плакали, держа друг друга в объятиях, плакали и убаюкивали друг друга два часа подряд, их умы наполнились богатыми воспоминаниями о дорогом, красивом, отважном, огромном, черном Энтони, которого они так любили. Никакая потеря, кроме ее мужа Бэзила, никогда не тронула ее настолько. И она знала, что когда придет время Джека и Кота — как это несомненно произойдет — это будет для нее все.

Она знала, что ей нужно продолжать идти. Она знала, что Карл Джоплин, воистину удивительно компетентный, нуждается в ней отчаянно. Ничего не получится, наверное, без ее помощи.