Вальс на разбитых бутылках

– Mamma! Augurii! [24] – раздалось откуда-то сверху.

Задрав голову, Нариман увидел прямо над собой проплывавшего молодчика в кожаной куртке с массивными цепями, свисающими до самого живота, и миниатюрным сотовым, почти затерявшимся в его огромной ладони. Другой рукой он прокладывал себе дорогу. Шумно прошла, толкаясь и скаля зубы, группа парней. Кто-то из них нажал на «сирену». Нариман поморщился от резкого звука и тут же схватился за лоб. Пощупав повязку, вспомнил про кепку, которую все это время не выпускал из рук. Продолжая идти, расправил ее в руках и только тут обнаружил, что кожа на кепке спереди лопнула. Нахлобучив ее на голову, вначале расстроился, потом успокоил себя тем, что благодаря испорченной кепке избежал швов на лбу. Потом вдруг страшно обиделся: «А может у меня сотрясение?!» Ему показалось, что врач скорой помощи недостаточно времени уделил ему. С этими мыслями он уже почти выходил с площади на улицу, когда людской волной его вновь отшвырнуло назад. Оказавшись прижатым к стене, он выставил одну руку вперед, сдерживая напор двигающихся на него спин. А другой инстинктивно схватился за лоб. Встав на цыпочки, попытался понять, что произошло на этот раз.

На выходе с площади была та же давка, которую ему уже довелось испытать на противоположной стороне. Все пытались пробиться к входу в метро, которое находилось по левую руку. Сообразив в чем дело, Нариман начал уходить вправо и постепенно выбрался из людского плена. Отойдя подальше и встав на безопасном расстоянии на относительно свободный островок дороги, он огляделся. Прямо перед ним там, где должна была находится станция метро, возвышалась нелепая куча, в которую сбилась молодежь, атакующая подступы в подземные переходы. Отчаянно сигналили пытающиеся уехать машины на порционно вываливающихся с площади на улицу людей.

Нариман перебежал дорогу и, еще толком не решив, что собирается делать дальше, отчаянно замахал медленно движущемуся в его сторону такси. Затем побежал к машине сам и, открыв дверцу, буквально упал на сидение. Таксист что-то негромко сказал ему. Порывшись в нагрудном кармане, Нариман извлек на свет визитку гостиницы и неоправданно громко и раздельно сказал на одном дыхании:

– Отель Галилео, плиз, то есть прего [25] .

Таксист молча тронул машину. Искоса взглянув на него, Нариман добавил:

– Аугури!

Машина опять остановилась. Впереди сигналили.

– Augurii, – задумчиво отозвался таксист и тоже пару раз равнодушно нажал на сигнал.

Они медленно проезжали запруженные людьми улочки. Нариман разглядывал возбужденные радостные лица горожан. На тротуаре, собравшись в небольшую группу, некоторые радостно что-то выкрикивали. Около одной из таких групп такси задержалось и Нариман обнаружил, что здесь люди толпились у банковского автомата. Он удивился, но перед глазами всплыло лицо Яшара и радостно сказало ему что-то про «исторический момент». Поняв, что начисто забыл о вводе новой валюты, Нариман хлопнул себя по лбу и тут же взвыл от боли. Таксист резко повернулся и внимательно оглядел его. Не обращая на него внимания, забыв о боли и обо всем на свете, Нариман вначале прильнул к окну, затем быстро открыл его.