Вальс на разбитых бутылках

Достигнув противоположной стороны, он перевел дух и устало поплелся к одному из прожекторов. Прислонив к нему злополучную бутылку, стал ощупывать колено. Затем, зажав кепку под мышкой, начал рассматривать руки. По лбу что-то потекло. Механически вытерев рукой, ощутил что-то влажное на пальцах и, быстро поднеся к глазам, увидел кровь. Рана на лбу тут же стала гореть. Похолодели кончики пальцев, ослабели колени и, прислонившись к штанге прожектора с мученическим выражением лица, он стал оседать вниз. К нему склонились. Кто-то сказал фразу, из которой ему понятно было лишь слово «Dottore» [22] . Покрутившись в голове, куда-то исчезли заранее приготовленные на такой случай итальянские и английские фразы из разговорников. Он мял в руке кепку и тоже шептал побелевшими губами к уже собравшимся вокруг него сочувствующим то единственное, что понял. Его быстро подняли на ноги и, придерживая с двух сторон, закричали что-то, размахивая руками. Было больно от этих криков, от грохочущей совсем рядом музыки, попадающей ударяющимися друг об друга тарелками куда-то близко от раны на лбу. Кто-то сильно сдавил плечо. Нариман, словно очнувшись от глубокого сна, увидел поддерживавшего его все это время мужчину. Приглядевшись в направлении, на которое он интенсивно указывал жестами, увидел втиснутую в толпу машину скорой помощи.

Подбадриваемый непонятными возгласами, он побрел в сторону скорой. Мужчина некоторое время шел рядом, затем исчез, смешавшись с толпой. Оказавшись рядом с машиной, некоторое время Нариман просто стоял бездумно разглядывая дверцу. Неизвестно сколько бы он так простоял, если бы не врач скорой помощи, вылезший наружу с сигаретой в руках. Внимательно оглядев Наримана, не сдвинувшегося с места и неподвижно стоявшего прямо перед ним, он мотнул головой, приглашая его войти.

В машине было тепло и, наблюдая за мурлычущим себе под нос врачом, неторопливо и осторожно обрабатывающим его рану, Нариман успокоился. Положив какую-то прохладную мазь, обращаясь к самому себе, врач щелкнул пальцами и сказал:

– È finita» [23] .

Заговорила рация. Он что-то громко и отрывисто ответил и, взглянув на часы, расхохотался. Нариман сидел, прислушиваясь к доносившимся снаружи голосам и шуму и выжидающе смотрел на него. Они встретились взглядом. Врач жестами показал Нариману, что тот свободен и, помахав на прощание рукой, отвернулся.

Выбравшись наружу, он постоял некоторое время рядом с машиной, ослепленный ярким светом прожекторов и оглушенный звуками, запахами все еще шумевшей площади. Затем, сориентировавшись, присоединился к потоку уходивших в сторону станции метро.