Читаем Валькирии. Женщины в мире викингов полностью

Черты характера Брюнхильд можно встретить у самых разных героинь. Например, Халльгерд из «Саги о Ньяле» демонстрирует такое же обостренное чувство собственного достоинства перед лицом насмешек и унижений. Ее, равно как и Брюнхильд, авторы демонизируют за то, что они настаивают на защите собственной чести, хотя это требование вступает в конфликт с честью их супруга. Все три брака Халльгерд по-своему драматичны. В первых двух случаях спор с мужьями приводит к вспышке насилия (они дают женщине пощечину). В результате – первые два мужа умирают от руки Тьостольва, опекуна Халльгерд (см. главу 1). Ее третий брак с Гуннаром дает трещину после скандала на пиру дома у Ньяла и его жены Бергторы. Когда среди гостей появляются Хельги с женой Торхаллой, Бергтора на правах хозяйки дома приказывает Халльгерд уступить место последней, тем самым подчеркивая ее низкое происхождение. Хальгерд отказывается, говоря, что не желает «сидеть в углу, словно старуха». При этом в ответ на оскорбление она обращает внимание гостей на вросшие ногти Бергторы. Спор разгорается и Халльгерд призывает мужа вступиться за нее: «Если ты, Гуннар, не отомстишь за эти слова, какой мне прок от того, что мой муж самый храбрый человек в Исландии»[312]. Гуннар, по всей видимости, считает, что ему не пристало вмешиваться в спор двух женщин, да им и самим не следует чваниться друг перед другом, поэтому он резко обрывает Халльгерд, говоря, что не позволит делать из себя дурака, и хлопает дверью.

В этот момент Халльгерд, с которой всю жизнь плохо обращались и отец, и мужья, теряет последнюю надежду, которую она все еще наивно возлагала на свой брак с Гуннаром. Как только она понимает, что свою дружбу с Ньялем он ценит больше, чем ее честь, это откровение становится для нее серьезным ударом. После такого предательства Халльгерд, похоже, решает больше не заботиться о своем добром имени. Она постоянно цепляется к Бергторе, оскорбляя ее сыновей, а когда в округе начинается голод, отправляет слугу украсть кусок сыра у соседей. Когда Гуннар понимает, что ест краденую еду, он дает жене пощечину на глазах у всех. Как мы уже знаем, ничем хорошим это закончиться не может. Вскоре Гуннара ранят враги, а тетива его лука рвется. Тогда он просит у Халльгерд две пряди ее волос, чтобы сплести новую, но она решает припомнить мужу пощечину со словами «Мне все равно, сколько ты еще продержишься»[313]. Скорее всего, эти две пряди не спасли бы раненого Гуннара, но мстительный поступок Халльгерд говорит о том, что она уже давно поставила на муже крест.

Гуннар умирает героической смертью, его многие оплакивают. Его мать Раннвейг «была так зла на Халльгерд, что едва сдерживалась, чтобы не убить ее. Она говорила, что сын погиб из-за нее». В последний раз читатель встречается с Халльгерд, когда она бранится с сыном Ньяля Скарпхедином, что оставляет двойственное впечатление о ней. Одни считают ее настоящей мегерой, чье тщеславие привело к смерти невинного героя, а другие сочувствуют судьбе несчастной женщины, которую мужчины постоянно притесняют[314]. Как бы то ни было, нежелание Халльгерд протянуть руку помощи умирающему мужу – это в первую очередь результат ее желания восстановить справедливость, обрести саму себя. Более того, рассказчик закольцовывает сюжет мотивом волос (при первой встрече Гуннар был очарован именно красотой ее локонов), в очередной раз напоминая, что внешняя привлекательность не может служить залогом счастливой семьи. Вину за крушение этого брака нельзя в полной мере возложить ни на одного из супругов. Изменилось ли что-то, будь Гуннар по-настоящему любящим и верным мужем, а Халльгерд не такой капризной? Ответов ждать не приходится, но мы можем предполагать, что для исландцев эпохи викингов была важна тема сохранения баланса между требованиями, которые супруги предъявляли друг другу.

Перейти на страницу:

Все книги серии История и наука Рунета

Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи
Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

XVIII век – самый загадочный и увлекательный период в истории России. Он раскрывает перед нами любопытнейшие и часто неожиданные страницы той славной эпохи, когда стираются грани между спектаклем и самой жизнью, когда все превращается в большой костюмированный бал с его интригами и дворцовыми тайнами. Прослеживаются судьбы целой плеяды героев былых времен, с именами громкими и совершенно забытыми ныне. При этом даже знакомые персонажи – Петр I, Франц Лефорт, Александр Меншиков, Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II, Иван Шувалов, Павел I – показаны как дерзкие законодатели новой моды и новой формы поведения. Петр Великий пытался ввести европейский образ жизни на русской земле. Но приживался он трудно: все выглядело подчас смешно и нелепо. Курьезные свадебные кортежи, которые везли молодую пару на верную смерть в ледяной дом, празднества, обставленные на шутовской манер, – все это отдавало варварством и жестокостью. Почему так происходило, читайте в книге историка и культуролога Льва Бердникова.

Лев Иосифович Бердников

Культурология
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света

Эта книга рассказывает о важнейшей, особенно в средневековую эпоху, категории – о Конце света, об ожидании Конца света. Главный герой этой книги, как и основной её образ, – Апокалипсис. Однако что такое Апокалипсис? Как он возник? Каковы его истоки? Почему образ тотального краха стал столь вездесущ и даже привлекателен? Что общего между Откровением Иоанна Богослова, картинами Иеронима Босха и зловещей деятельностью Ивана Грозного? Обращение к трём персонажам, остающимся знаковыми и ныне, позволяет увидеть эволюцию средневековой идеи фикс, одержимости представлением о Конце света. Читатель узнает о том, как Апокалипсис проявлял себя в изобразительном искусстве, архитектуре и непосредственном политическом действе.

Валерия Александровна Косякова , Валерия Косякова

Культурология / Прочее / Изобразительное искусство, фотография

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология