Ваал. Неисповедимый путь

Стентон покрутил верньер, скосив один глаз на змеящуюся впереди дорогу. Далекие голоса и музыка прерывались шорохом статических разрядов. Затем из слабенького динамика загудел солидный, внушительный голос:

— Вы не можете одурачить Иисуса, ближние мои! И вы не можете солгать Иисусу!

Последовала пауза, и голос заструился снова. Рамоне он напоминал хорошо обработанное дерево, но иногда в нем проскальзывали маслянистые нотки.

— Вы не должны давать обещания, которые не можете сдержать, ближние мои, ибо на Небесах имеются списки, в кои заносятся ваши имена! И если вы нарветесь на неприятности и скажете: «И-и-и-исус, вытащи меня отсюда, и я положу пять долларов на поднос в следующее воскресенье», — а затем забудете про свое обещание, то... БЕРЕГИТЕСЬ! Да, берегитесь, ибо Иисус ничего не забывает!

— Джимми Джед Фальконер, — пояснил Захария. — Трансляция из Файета. Мощная проповедь.

— Однажды я слушал его проповедь в Тускалузе, — вставил Стентон. — Он собрал аудиторию размером с футбольное поле.

Рамона закрыла глаза и скрестила руки на животе. Слова проповедника вызывали у нее легкое беспокойство. Она попыталась сосредоточиться на том, что ей предстоит сделать, но голос Фальконера снова и снова перебивал и путал ее мысли.

Через полчаса они проехали через центр Чипена, чрезвычайно похожего на Готорн: не знаешь — спутаешь. Затем свернули на темную узкую дорогу, обрамленную по обочинам кустарником, скелетами деревьев и редкими, лежащими в руинах домами. Рамона заметила, что Стентон судорожно вцепился в руль, и поняла, что они почти на месте.

— Это прямо по ходу. — Священник подался вперед и выключил радио.

Грузовик вписался в поворот и замедлил ход. Рамона неожиданно почувствовала, что ребенок внутри нее шевельнулся, затем утих. Фары машины выхватили из темноты огромный сучковатый дуб. Его ветви, похожие на зовущие руки, тянулись к дороге. Рамона заметила шрамы на массивном стволе дерева и уродливый деревянный пузырчатый нарост, выросший по соседству с глубокой раной.

Стентон съехал на обочину, выключил двигатель и потушил фары.

— Ну, — произнес он и продолжил, прочистив горло, — вот здесь это случается.

Захария глубоко вздохнул. Затем открыл дверцу пикапа, вышел наружу и придержал ее, помогая выйти Рамоне. Она осторожно вылезла из машины на пронизывающий жесткий ветер, который задувал за воротник ее пальто, стараясь распахнуть его. Рамона поплотнее запахнулась, чувствуя, что ветер может опрокинуть ее и, как сухой лист, унести в темноту. Несколько мертвых деревьев неподалеку покачивались взад-вперед, как церковный хор. Женщина направилась к смутно вырисовывающемуся Палачу, раздвигая высокую траву и шелестя упавшими листьями. Стентон и Захария стояли у грузовика, глядя на нее и дрожа.

Не доходя десяти футов до Палача, Рамона внезапно остановилась и перевела дыхание. Она чувствовала присутствие чего-то холодного, в сотни раз холоднее ветра. Оно было тяжелое, темное и очень старое.

— Оно на дереве, — услышала она свой голос.

— Что? — откликнулся Захария.

— Дерево, — произнесла Рамона шепотом. Она приблизилась к Палачу и почувствовала, как ее кожа покрывается мурашками, которые то появлялись, то исчезали, волосы потрескивали от статического электричества. Она знала, что здесь кроется опасность — да, да, здесь затаилось зло, — и когда она протянула руки по направлению к раненому дереву, то смогла почувствовать его. Она коснулась дерева; сперва кончиками пальцев, а затем приложила к нему ладони. Острая боль прокатилась по ее позвоночнику и сконцентрировалась в области шеи. Женщина быстро отпрянула назад. Под ногами она заметила втоптанный в землю дорожный знак, на котором виднелась сделанная черными буквами надпись: «ЗДЕСЬ ПОГИБЛИ ШЕСТЬ ЧЕЛОВЕК. ВАША ЖИЗНЬ В ВАШИХ РУКАХ. ЕЗДИТЕ ОСТОРОЖНЕЕ».

— Миссис Крикмор? — осторожно окликнул ее Захария. Рамона обернулась. — Это происходит не каждую ночь. Мы можем сделать хоть что-нибудь прямо здесь и прямо сейчас, чтобы... остановить это?

— Нет. Я буду ждать.

— В таком случае пойдемте в грузовик. Там будет теплее. Но я уже сказал, это происходит не каждую ночь. Я слышал, что на прошлой неделе это было дважды, а... ух, до чего холодно!

— Я буду ждать, — повторила Рамона, и Захария отметил, что теперь ее голос звучал более решительно. Глаза женщины были полузакрыты, длинные пряди рыжевато-коричневых волос выбились из-под розового шарфа, а руки баюкали выпирающий под пальто живот. Неожиданно он испугался: она может простудиться на ветру, и это отразится на ребенке. Из того, что о ней говорили, он знал, что ей достаточно произнести несколько индейских слов, чтобы все закончилось, но...

— Со мной все в порядке, — тихо проговорила Рамона. — Я не знаю, сколько придется ждать. Это может не произойти совсем. Но я останусь здесь.

— Ну ладно. Тогда я останусь с вами.

— Нет. Я должна быть одна. Вы и мистер Стентон, если хотите, можете подождать в машине.