В заповедной глуши

Во-первых — любовь. Во-вторых — война… Но любовь — развлечение, вспыхнет и гаснет. Русские говорили — как береста, мои предки — как солома. Война — дело мужчин, на всю жизнь. Дело солдат. Но солдат — это не только умение владеть шпагой. Только умение владеть шпагой — это наёмник. В его руках это умение может быть виртуозным. Но в решающий момент, когда надо драться, забыв о себе — в решающий момент он отступит. Не из трусости, из расчёта — но тем, кого он защищает, будет всё равно… — а потом добавлял: — Но воин должен, обязан помнить о труде тех, кто куёт его оружие и кормит его. И уважать труд этих людей.

Десятилетний мальчишка не всё понимал из того, что говорил де ла Рош. Да тот словно бы и не стремился, чтобы его поняли. Но…Год назад именно под влиянием знакомства с де ла Рошем Валька нарисовал первую свою "настоящую", как он определял для себя, картину. Собственно, рисовал он и до этого, довольно часто, умел пользоваться и специальными карандашами, и красками разных типов. А рисовал — то карикатурки в школьную газету, то просто так — что-то для себя или для приятелей, то ещё какую-то мелочь. Тут же вдруг подкатило нестерпимое желание — именно нестерпимое! — выплеснуть на "большое полотно" все пока самому не до конца ясные эмоции, накапливавшиеся долгие месяцы.

Валька из карманных денег купил "профессиональный" картон для работ. И долго сидел дома, оседлав стул и подперев подбородок руками, перед поставленным на импровизированный подрамник листом. А потом — потом начал рисовать и не останавливался, пока не закончил. За это время наступил вечер, его трижды звали есть, но Валька отделывался досадливыми выкриками. А на следующий день отвёз картину к де ла Рошу.

Валька страшно смущался и чудовищно покраснел, когда отдавал картон маэстро. А потом долго-долго не смотрел на де ла Роша. Пока тот не положил руку на плечо мальчишки. Валька поднял глаза — и увидел, что де ла Рош улыбается. Улыбка была удивлённой и благодарной. Де ла Рош что-то сказал по-французски, Валька не сразу понял, и де ла Рош повторил. Тогда Валька разобрался, что его благодарят — церемонно и витиевато, как в средние века. А потом де ла Рош вдруг поцеловал мальчика в лоб и бережно унёс картину к себе в кабинет. Где и повесил над рабочим столом.

Валька хорошо помнил, что нарисовал. Хотя не взялся бы объяснить, откуда на него свалился такой… символизм, что ли? Это не характерно для тринадцатилетних мальчишек. Но вот поди ж ты…