В высших сферах

Хорошим примером отсутствия проволочки у Крамера было принятое в тот день решение, изложенное в памятной записке под неправдоподобным названием: «Голубиное гуано». Эдгар Крамер ранее продиктовал эту памятную записку, а теперь, читая напечатанные экземпляры, которые завтра отправятся к управляющему зданием и другим имеющим к этому отношение людям, одобрительно кивал, довольный своей изобретательностью.

Эта проблема обратила на себя его внимание вчера. Рассматривая годовой бюджет по управлению Западного побережья департамента по иммиграции, он усомнился в расходах на содержание зданий, в том числе семьсот пятьдесят долларов — сумму, по-видимому, проставляемую каждый год, — на «прочистку кровельных желобов и труб».

Эдгар Крамер вызвал управляющего зданием — человека с толстой шеей, громким голосом, которому куда приятнее было бы стоять с метлой, чем сидеть за рабочим столом, — и тот убедительно заявил:

— Какого черта, мистер Крамер?! Конечно, это много денег, но ведь все из-за говна этих голубей. — Подталкиваемый к объяснениям, он пересек кабинет и, подойдя к окну, жестом указал: — Взгляните на мерзавцев!

А за окном они увидели в воздухе тысячи голубей, которые вили гнезда, летали и рылись в отбросах у воды.

— Какают и какают двадцать четыре часа в день, точно у них недержание, — бурчал управляющий. — И если кому-то понадобилось отхожее место, они летят к нам на крышу. Поэтому нам приходится по шесть раз в год чистить паром кровельные желоба и трубы. А это стоит денег, мистер Крамер.

— Проблема понятна, — сказал Крамер. — Что-нибудь делается для сокращения числа голубей?

— Пытались однажды пострелять мерзавцев, — мрачно ответил управляющий, — так разразился сущий ад. Люди из гуманного общества. Говорят, в Ванкувере есть распоряжение местных властей, что нельзя их бить. А я вам вот что скажу: мы могли бы положить яд на крышу. Тогда прилетят они, чтоб…

Эдгар Крамер резко произнес:

— Это называется гуано — голубиное гуано.

Управляющий сказал:

— В моей книге все это…

— И далее, — решительно перебил его Крамер, — если голуби защищены законом, то закон надо соблюдать. Надо найти какой-то другой путь.

Отпустив человека и оставшись один, он стал тщательно размышлять. Одно было несомненно: ежегодные расходы в семьсот пятьдесят долларов следует исключить.

Со временем, после нескольких неудачных набросков, он выработал схему, основанную на полузабытой идее. План заключался в том, чтобы протянуть по крыше здания иммиграции с интервалом в шесть дюймов рояльные струны, при этом каждая стренга будет покоиться на нескольких небольших — шести дюймов в высоту — подпорках. Предполагалось, что теоретически голубь может просунуть лапы между струнами, но не крылья. Поэтому прилетевшей птице струна не позволит сложить крылья, и она тут же улетит.

Утром Эдгар Крамер соорудил небольшую экспериментальную секцию и установил ее на крыше. Устройство сработало идеально. И одобренная им памятная записка была инструкцией для применения схемы в целом. Хотя стоимость такой схемы составит тысячу долларов, зато исключит ежегодный расход в семьсот пятьдесят долларов, что сэкономит деньги налогоплательщиков страны, однако лишь немногие когда-либо узнают об этом.

Эта мысль была приятна Эдгару Крамеру, как всякое проявление его сознательности. Доволен был он и еще одним: местный закон соблюден и даже с голубями поступили по справедливости и в соответствии с буквой закона.

День, решил Эдгар Крамер, вполне приятный. Не менее порадовало его и то, что он, безусловно, стал реже мочиться. Он посмотрел на часы. С последнего раза прошел почти час, и он был уверен, что сможет еще выждать, хотя небольшое давление слегка предупреждало…

В дверь постучали, и вошел Алан Мейтленд.

— Добрый вечер, — холодно сказал он и положил на стол сложенный лист бумаги.

Появление молодого адвоката было неожиданным и ошеломляющим. Эдгар Крамер отрывисто сказал:

— Это еще что такое?

— Это постановление nisi, мистер Крамер, — спокойно объявил Алан. — Я полагаю, вы поймете, когда прочтете.

Крамер развернул бумагу и быстро просмотрел. Лицо его вспыхнуло от гнева.

Захлебываясь слюной, он буркнул:

— Какого черта вы хотите этим добиться?

В то же время он почувствовал, что давление на мочевой пузырь стало вдруг невыносимым.

Алана так и подмывало ответить колко, но он решил этого не делать. В конце-то концов он ведь одержал лишь частичную победу и следующий раунд может пойти совсем иначе. Поэтому достаточно вежливо он ответил:

— Вы же завернули меня, когда я просил об особом расследовании дела Анри Дюваля.

Гут Эдгар Крамер сам удивился своему яростному возмущению этим неоперившимся молодым адвокатом.

— Конечно, я вас завернул, — отрезал он. — Не было ни малейшего основания проводить расследование.

— Так уж получилось, что я не разделяю вашего мнения, — мягко заметил Алан и указал на постановление nisi. — Это покажет, чью точку зрения — вашу или мою — примет суд.

Давление мочевого пузыря становилось совершенно нестерпимым. Изо всех сил сдерживая позыв, Крамер вскипел: