В высших сферах

— Да ради всего святого! — Внезапно вскипев, премьер-министр ударил рукой по стоявшему рядом столу. — Этому что же, конца не будет?..

— Я тоже так подумал, сэр.

Год или около того назад, когда Эллиот Проузи был новичком, вспышка гнева Джеймса Хоудена могла на несколько дней выбить его из колеи. В последнее время он научился легко к этому относиться.

— Это была идея встрявшей в ситуацию чертовой газеты, так?

— Да, ванкуверской газеты «Пост». Они предложили…

— Я знаю, что они предложили, и это типично для них. — И забушевал дальше: — Газетам теперь недостаточно сообщать новости. Они хотят сами их творить.

— Но вы же согласились…

— Да знаю я, черт подери, что согласился! Что вы все время твердите мне то, что я уже знаю?

Проузи с деревянным лицом ответил:

— Поскольку я не был уверен, что вы помните.

Иногда Хоудену приходила в голову мысль, действительно ли его помощник настолько лишен юмора, как кажется.

Просьба о встрече поступила к нему вчера в Калгари после того, как в ванкуверской «Пост» появилась статья, в которой говорилось, что адвокат Мейтленд будет стараться встретиться с премьер-министром, когда тот доберется до Западного побережья. Телевидение и радио подхватили эту новость и передали.

После обсуждения этой проблемы по телефону с Брайаном Ричардсоном они решили, что ответ может быть лишь один. И вот Мейтленд здесь.

— Хорошо, давайте его сюда, — холодно отдал распоряжение Джеймс Хоуден.

Алан Мейтленд ждал три четверти часа в приемной номера люкс, и по мере того как шли минуты, все больше нервничал и терял уверенность. А теперь, когда ему предложили войти в комнату, он уже не был уверен в том, зачем вообще сюда пришел.

— Доброе утро, — живо произнес премьер-министр. — Насколько я понимаю, вы хотели видеть меня.

Оба настороженно оглядели друг друга. Интерес восторжествовал над нервозностью, и Алан увидел перед собой высокого мужчину, который, слегка ссутулясь, сидел в удобном мягком кресле. Это лицо с орлиным профилем, вдумчивыми глазами и длинным горбатым носом было знакомо — оно глядело с тысяч газетных страниц и телевизионных экранов. И однако же, это лицо было старше, морщинистее, чем на фотографиях. Со следами усталости, чего Мейтленд не ожидал.

— Благодарю вас, что приняли меня, господин премьер-министр, — сказал Алан. — Я хотел обратиться к вам лично от имени Анри Дюваля.

«Адвокаты нынче стали моложе, чем когда-либо, — подумал Джеймс Хоуден. — Или они просто кажутся такими старшим, еще более стареющим адвокатам?» Интересно, сорок лет назад он выглядел таким же молодым и крепким, как этот коротко остриженный, атлетически сложенный молодой человек, который, стесняясь, стоял сейчас перед ним?

— Что ж, садитесь. — Премьер-министр указал на стоявший напротив стул, на который Алан и сел. — Вам придется быть кратким, мистер Мейтленд, так как я могу уделить вам всего несколько минут.

— Я ожидал, что так будет, сэр. — Алан старался говорить уважительно. — Поэтому я решил не излагать вам факты, из которых состоит дело. Я полагаю, о большинстве из них вы уже слышали.

— Слышал! — Хоуден с трудом сдержал приступ истерического смеха. — Великий Боже! Да я, казалось, не одну неделю уже ничего другого не слышу.

Алан улыбнулся — теплой мальчишеской улыбкой, как заметил Хоуден, которая внезапно появляется и быстро исчезает. Мгновенно посерьезнев, он заговорил:

— Много такого, господин премьер-министр, о чем факты умалчивают: условия жизни на корабле; человека запихивают в дыру не больше клетки для животного; человеческое существо, у которого нет ни свободы, ни надежды…

— До вас не дошло, мистер Мейтленд, — перебил его Хоуден, — что это не канадское судно, что такие условия существуют уже очень давно и что это забота не нашей страны?

— Так чья же это забота? Сэр, я вас спрашиваю. — Глаза Алана заметали молнии, вся его нервозность прошла. — Мы что же, не должны заботиться о человеке, который не принадлежит к нашему славному сплоченному клубу?

Джеймс Хоуден терпеливо ответил:

— Вы сказали «славный сплоченный клуб». А вам известно, что у Канады наилучшие в мире показатели по иммиграции?

Алан Мейтленд наклонился вперед в своем кресле.

— Конкуренция-то на самом деле не такая уж и большая, верно?

«Touché», — подумал Хоуден. Вслух же резко произнес:

— Это не важно. А вот реально то, что существуют законы и правила, регулирующие подобные ситуации, и если они что-то значат, то их надо соблюдать.

— Некоторые законы весьма условны, — возразил Алан, — особенно те, что касаются прав человека.

— Если таково ваше мнение, тогда ваше законное право обращаться в суды.

— Ваш шеф иммиграции в Ванкувере так не думает. Он сказал мне, что ни один суд не имеет права вмешиваться в это дело.

— Тем не менее, — не отступался премьер-министр, — вы все-таки обратились в суд и проиграли.

Алан с сожалением признал:

— Да, мы проиграли. Поэтому-то я и здесь — в качестве просителя. — Улыбка снова мелькнула на его губах. — Если надо, то я готов встать на колени.

— Нет, — в свою очередь, улыбнулся Хоуден. — Я вовсе этого не хочу.