В высших сферах

Однако под фамилией «Уоррендер» в коричневой книжечке не было ничего, кроме новой записи, внесенной день или два назад.

Да… так или иначе… рычаг должен быть найден, и Ричардсон знал, что если кто-то его и найдет, то это будет он.

Три дня и три ночи он выворачивал память наизнанку… пробовал углубляться во времени… вспоминал случайно оброненные слова, инциденты, второстепенные события… перебирал лица, места, фразы. Прежде это приносило результат, но не на этот раз.

Вот только последние двадцать четыре часа его не покидало чувство, что он близок к разгадке. Он что-то знал, и это было где-то почти на поверхности сознания. Лицо, воспоминание, слово могло помочь. Но пока что не получалось. Вопрос был в том, сколько времени на это уйдет.

Его так и подмывало сказать Хоудену о соглашении, заключенном девять лет назад, провести с ним обстоятельный откровенный разговор. Это прочистит воздух, может даже родиться план, как противостоять Харви Уоррендеру, даже может извлечь из его ума то, что в нем таится. Но для этого придется привлечь Милли, которая сидит сейчас в комнате перед кабинетом и охраняет их уединение. А Милли не следует в это вовлекать — ни сейчас, ни потом.

Премьер-министр спросил:

— Что еще вы посоветуете?

— Есть очень простая мера, шеф, которую я предлагал раньше.

Хоуден резко возразил:

— Если вы имеете в виду, что безбилетника следует принять как иммигранта, то об этом не может быть и речи. Мы заняли определенную позицию и будем ее держаться. Отступить — значит признать свою слабость.

— Если Мейтленд настоит на своем, суды могут отменить ваше решение.

— Нет! Не выйдет, если правильно вести дело. Я намерен поговорить с Уоррендером по поводу чиновника, который там занимается этим.

— С Крамером, — сказал Ричардсон. — Он временно направлен туда заместителем директора.

— Его придется отозвать. Опытный человек никогда не допустил бы специального расследования. Согласно газетам он сам предложил это после того, как было отказано в приказе о нарушении Habeas corpus. — И Хоуден с гневом добавил: — Из-за этой глупости и реактивировалось это дело.

— Возможно, следует подождать, пока вы сами туда не поедете. Тогда вы лично сможете устроить ему баню. Вы просмотрели график?

— Да. — Хоуден поднялся с кресла и подошел к своему заваленному бумагами столу у окна. Опустившись в стоявшее за столом кресло, он потянулся за раскрытой папкой. — Учитывая, что вам был дан очень маленький срок, — одобрительно произнес он, — вы составили мне хорошую программу.

Хоуден пробежал глазами по списку. При том, что палата представителей должна была объявить об Акте о союзе через десять дней, пять дней было отведено для скоропалительного турне по стране с выступлениями — на запланированный ими период «обработки». Он начнет свое турне послезавтра в Торонто на совместном заседании влиятельных клубов — «Канадского» и «Эмпайр» — и закончит в последний день в Квебек-Сити и Монреале. Между этими двумя событиями будет посещение Форт-Уильяма, Виннипега, Эдмонтона, Ванкувера, Калгари и Реджайны.

— Я вижу, вы включили обычную квоту памятных мест, — сухо заметил Хоуден.

— Я всегда считал, что вы их коллекционируете, — сказал Ричардсон.

— Можно и так это назвать. Я держу их в подвале номер двадцать четыре вместе с индейскими головными уборами. И то и другое в равной мере полезно.

Ричардсон широко улыбнулся:

— Никогда не позволяйте это цитировать. Мы тут же потеряем голоса индейцев и интеллектуалов. — И добавил: — Вы сказали, что кабинет министров не стал заниматься делом Дюваля, как и Актом о союзе. Из этого сделан какой-то вывод?

— Нет. Только тот, что оппозиция навяжет сегодня палате дебаты. От имени правительства выступит Харви Уоррендер, и если потребуется, вмешаюсь и я.

Ричардсон произнес с усмешкой:

— Надеюсь, более сдержанно, чем вчера.

Премьер-министр стал красным как рак и озлобленно ответил:

— Подобного рода замечания не требуются. Вчера в аэропорту, признаю, я совершил ошибку. Но всякий временами допускает ляпсусы. Даже вы время от времени допускаете ошибки.

— Я знаю. — Глава партии с унылым видом потер кончик носа. — И видимо, я только что совершил одну такую. Извините.

Слегка успокоившись, Хоуден сказал:

— Возможно, Харви Уоррендер сам сумеет справиться.

Собственно, подумал Хоуден, если Харви будет говорить так же хорошо и убедительно, как на заседании кабинета, он вполне может вернуть правительству и партии утраченные позиции. Утром, обороняясь от резких нападок других министров, Харви отстоял действия департамента по иммиграции, показав, что они разумны и логичны. В нем не было никакого буйства — он был сдержан и разумен, хотя беда с Харви заключалась в том, что никогда нельзя было быть уверенным, когда у него изменится настроение.

Премьер-министр снова поднялся и встал у окна спиной к Брайану Ричардсону. Он заметил, что людей внизу стало меньше. Большинство, как он полагал, пошло в Центральный блок, где через несколько минут соберется палата общин.

— По правилам в палате могут состояться дебаты? — спросил Ричардсон.