В Тенях и Темноте

- Так точно, командующий, – повинуясь приказу, Мара сознательно отложила разговор; она попробует еще раз, когда он будет в лучшем настроении. – Что мне написать в судовом журнале в качестве причины задержки?

Он повернулся к ней, искренне удивленный ее нетипичному отсутствию деликатности в этом вопросе. Мара была ближе к нему, чем кто-либо в его жизни на данный момент, и все же между ними зияла пропасть - измеряющаяся настороженной дружбой и конфликтом лояльностей.

- Правду, Мара. Уверен, что Император ожидает от тебя не меньшего.

Люк оставался один в своем кабинете, пока звездный супер-разрушитель поворачивал для подготовки к выходу в гиперпростанство. На короткий момент показался сопровождающий его корабль. Массивный корпус «Несравненного» заслонил солнце Дуро, благодаря свету которого были видны мерцающие мимолетно схваченными бликами крошечные СИД-истребители, призванные лететь впереди флагмана, обеспечивая его безопасность перед прыжком.

Ему следовало быть в это время на мостике, но встреча с отцом сделала его, как обычно, беспокойным и раздражительным, и выйти сейчас на мостик означало только побудить каких-нибудь нервных горемык сделать ошибку под его пристальным и требовательным взглядом, чтобы затем выместить на них свой гнев. Уж лучше остаться здесь и успокоиться – он и без того обладал довольно устрашающей репутацией, чтобы лишний раз подчеркивать ее.

Его Мастер не уставал размещать шпионов в команде «Несравненного», а Люк не уставал играть в игру по их устранению, как и когда он считал нужным, облекая свои действия в недовольство исполнением их обязанностей. Он сильно подозревал, что его репутация командира часто меняющего офицеров флота очень походила на репутацию его отца; это был изящный способ замены шпионов Палпатина собственными преданными людьми.

Конечно, были и те, кого он оставлял. Кого-то по причине смены лояльности, кого-то из-за довода, что лучше знать своего врага в лицо, а кто-то смог получить некоторую неприкосновенность из-за близкого знакомства с ним.

К какой из этих категорий относилась Мара Джейд, было большим вопросом – за последние три года ее устойчивое положение объяснялось скорее двумя последними причинами, но Люк питал еще надежду, что в какой-то степени есть шанс и для первой. Каждая капля его рациональности призывала оставить эту мысль, но все же в нем оставалась маленькая искра убеждения. Именно поэтому он подпускал ее так близко к себе, даже зная, что она информатор Палпатина, и ее, пусть и ограниченная, способность в Силе позволяет посылать сообщения и получать приказы на удивительно огромных расстояниях.

Он фактически готовился к тому, что когда-нибудь, почувствовав леденящее присутствие Мастера в Силе, обозначающее, что тот установил с Марой контакт, Люк успеет вовремя повернуться до того, как она приставит нож к его горлу.

Искусственная гравитация резко возросла, компенсируя невероятную скорость, с которой «Несравненный» ушел в гиперпространство, и отдаваясь не очень приятными ощущениями в желудке. Звезды превратились в теряющиеся в бесконечности тонкие полосы света, пока корабль опережал его вялое движение.

Люк безучастно смотрел в пустоту, нисколько незатронутый зрелищем, которое он воображал сотню тысяч раз, когда был ребенком, запертым в сухих песках Татуина. Татуин… каким долгим и длинным был путь оттуда, измеряемый скорее потерянными душами и разбитыми мечтами, чем световыми годами и парсеками...

Он быстро отвернулся, поняв, что погружается в меланхолию после визита отца, и взглянул на блеклые серые стены комнаты; Люк никогда не утруждал себя стараниями добавить какие-либо следы человеческого участия к этому интерьеру: какой смысл? На самом деле эта каюта была чуть лучше тюрьмы; что тщательно маскировалось, разумеется. Палпатин наградил своего драгоценного «джедая» лишь иллюзией свободы, однако оба они знали правду… по крайней мере, в этом вопросе.

Но были и другие тайны, и серьезная ложь…

Люк учился, в конце концов, в ногах своего Мастера. Учился возводить стены внутри стен, учился изворачивать правду - чтобы она служила его собственным целям; ценя иронию каждого изученного урока.

Потому что свобода, которую Мастер так рассудительно скупо ему предоставил, награждая его положением главнокомандующего Центральным Флотом и позволяя тем самым избежать душащих ограничений дворцовой жизни и своего непосредственного присутствия, была дарована на основании лжи.

Лжи, совершенной тремя годами ранее и усиленной много-много раз с момента того рокового поединка между Люком и его отцом. Лжи, которой его Мастер верил, и которую Люк более, чем охотно поддерживал. Мастер мог верить во что хотел, пока это покупало Люку желанную свободу…