В Тенях и Темноте

Первые полтора года новой жизни были для Скайуокера мучением - он постоянно был подавлен и ко всему безразличен. Он неделями, а иногда и месяцами, скрывался в трех комнатах в глубине своих апартаментов, а когда Палпатин звал его ко двору, несся по дворцу словно раненый в голову ворнскр, бросаясь на любого, кто подходил близко. Император постоянно его изводил и отчитывал, провоцировал и наказывал, пока один из них не сдавался, и игра не начиналась заново.

Назначение Скайуокера на военную службу стало событием, которое помогло ему наконец успокоиться и примириться с новой жизнью, или, скорее, как подозревала Мара, этому помогла сопутствующая его полномочиям свобода - в должности главнокомандующего Центральным Флотом Скайуокер получил право относительно свободного перемещения подальше от Корусканта; Император наложил строгий запрет лишь на выход из Центральных и Колониальных систем. Хотя, по мнению Мары, этот запрет был бессмысленным: во-первых, очень маловероятно что Люк мог как-то пострадать, находясь в составе флота, во-вторых, любое ограничение, наложенное на него вне стен дворца, было только формальностью, ибо Скайуокер давно уже доказал, что если он захочет уйти, ничто не сможет остановить его.

По правде говоря, она полагала, что этот запрет был очередным раундом непрестанной игры Императора со своим джедаем, однако теперь это не был такой неравный поединок, как раньше. Ставки существенно возросли с тех пор, как Люк изучил и искусство игры, и своего противника, делая каждую следующую победу Императора более трудной, чем предыдущую. И все же Палпатин всегда наслаждался этим. Он, то возвышал своего необузданного джедая, купая в дарах, власти и почестях, то вдруг приходил в ярость, наказывая за малейшие проступки, со всей чрезмерной жестокостью своей неустойчивой натуры.

И Скайуокер принимал все с одинаковой отстраненностью, всегда оставаясь безучастным, невозмутимым и равнодушным, одинаково относясь и к похвале, и к наказанию. Таково было его возмездие Мастеру. Он понимал, что это приводило Палпатина в ярость, и понимал причину: он знал исключительно навязчивую идею своего Мастера. Он не был слеп и больше не был наивен, Мара знала об этом. Он не был и выше того, чтобы не играть на слабости Императора – до определенного предела. Но он всегда оставался отчужденным и безучастным, сдержанным и осторожным, хорошо зная об опасностях, присущих игре, в которую играл.

Потому что в конце концов Палпатин всегда срывался и набрасывался на него… и Скайуокер выносил это без возражений - даже подстрекал к этому, что стало также частью их состязания. Установленный и известный им обоим язык, который они пугающе хорошо понимали. И для Люка это значило, что он выиграл удар: довел Палпатина до того состояния бессильного расстройства, в которое он с таким удовольствием ввергал других.

Подтверждение этому приходило в форме жестокого воздаяния – которое, казалось, ничуть не беспокоило Люка.

Он переносил такие моменты, не сопротивляясь, - совершенно ужасные иногда, она видела свидетельства их на его коже, испещренной шрамами. Но способность спровоцировать эту реакцию, не важно, насколько сильную, была для него победой, и Палпатин всегда отступал в ожидании нового столкновения. Мара хорошо знала своего Мастера и понимала, что это скрытое напряжение ему нравится. Любое взаимодействие с джедаем было полезно, но в последнее время столкновение их характеров превратилось практически в одержимость, граничащую с зависимостью.

А Скайуокер продолжал давить. Отчасти потому, что он от природы был своенравен и упрям, отчасти потому, что глубоко внутри, как полагала Мара, он верил, что не заслуживает лучшего. Таким образом, они подпитывали друг друга.

Мара остановилась у входа, не зная, в каком расположении духа пребывает командующий. Визиты отца часто провоцировали у него резкие перепады между кипящей яростью и холодной меланхолией. Зная, что Люк наблюдает за ее отражением, она многозначительно посмотрела в направлении, куда только что вышел Вейдер.

- Что он хотел?

- Он - Лорд Вейдер, – не поворачиваясь, исправил ее командующий, предупреждая Мару, чтобы она сменила тон, говоря о его отце. Хотя между ним и отцом не было любви, Мара знала, что Скайуокер не терпел никакой непочтительности по отношению к нему, от кого бы то ни было.

И это так же был отличный способ уйти от вопроса. С тех пор, как Мара не могла больше потребовать у джедая Императора отвечать ей, он не считал себя обязанным отвечать ей, даже если бы она переформулировала бы вопрос. Но сейчас он не дал ей и такой возможности:

- Поворачивай корабль обратно. Отдай приказ присоединиться к «Ярости» и «Доминанту» и возобновить курс на Неймодию. И пусть переделают расчеты скорости, чтобы учесть нашу задержку.