В тени регулирования

Анализ различий в самооценках социального положения показал, что для занятых женщин изменения во всех субъективных оценках статуса при переходе из формального в неформальный наем оказываются незначимыми (см. табл. П10-4). Мужчины, совершающие аналогичный переход, испытывают некоторое падение самооценки уверенности в возможности обеспечивать себя самым необходимым в будущем (на 0,07 балла, значимо на 5-процентном уровне). Изменениями по другим составляющим субъективного социального статуса данный переход не сопровождается.

Самозанятые мужчины отличаются ростом самооценок благосостояния (на 0,2 балла) и удовлетворенности текущим материальным положением (на 0,17 балла) при смене формального статуса. Что же касается самозанятых женщин, то они испытывают лишь бо́льшую удовлетворенность текущим материальным положением (на 0,16 балла), однако изменения в уровне субъективного благополучия отсутствуют.

Проведенный пошаговый анализ взаимосвязи между неформальной занятостью и самооценками социального положения вновь подчеркивает внутреннюю неоднородность неформальной занятости. Он выявляет значимые изменения в самооценках самозанятых при переходе из состояния формальной занятости, которые оказываются характерны в большей степени для мужчин. Динамика в самооценках неформальных работников отсутствует. Самооценки нерегулярных работников не поддаются более глубокому анализу из-за отсутствия необходимых данных, однако эта группа представляется наиболее уязвимой категорией неформальной занятости, так как в ней самооценки падают больше всего. Однако важно подчеркнуть, что размер выявленных различий во всех описываемых случаях мал, хотя и статистически значим[186].

Таким образом, у нас нет оснований говорить о том, что на российском рынке труда неформальность выступает одним из механизмов социальной стратификации, относя неформальных работников к людям «второго сорта». Отсутствие значимых различий между самооценками большей части неформальных и формальных работников, небольшой размер эффекта перехода в различные состояния неформальной занятости из формальной, близкий средний уровень самооценок всех статусов на рынке труда не позволяют говорить о наличии четко отделенных друг от друга социально-экономических групп, а значит – о выраженной связи неформальной занятости и социальной стратификации российского общества.

10.7. Заключение

Дискуссия о том, является ли неформальность на рынке труда стратифицирующим механизмом, способствующим обострению социального неравенства, напряженности, депривации работников и маргинализации различных видов неформальной занятости, ведется очень давно. Являясь одним из наиболее выраженных видов социально незащищенной и уязвимой занятости, неформальная занятость характеризуется отсутствием четкой институционализированной системы ориентиров, правил поведения, вознаграждения, продвижения и гратификаций, системы социальной защиты, большими рисками оппортунистического поведения со стороны работодателя. Как было показано в одной из предыдущих глав, это верно и для современной России – смена статуса формального работника на неформальный сопровождается резким усилением деформализации всей системы трудовых отношений. Однако сказывается ли эта деформализация на идентификации работниками своего места в обществе? Где они видят себя и какая схема социального неравенства выстраивается в их восприятии?

Проведенный анализ говорит об отсутствии значимых различий в представлениях о собственном статусе между формальными и неформальными работниками в России. Это плохо укладывается в неовеберианскую и микроклассовую стратификационную схему и косвенно свидетельствует об отсутствии явной сегментации на российском рынке труда по оси формальность/неформальность. Тем самым исходная исследовательская гипотеза о формировании сегментированного рынка на фоне наблюдавшегося в России в 2000-е годы экономического роста не получает поддержки в данных о субъективном статусе. Эта особенность не согласуется и с результатами предыдущих исследований неформальной занятости, согласно которым подобное отсутствие значимых отличий в самооценках оказывается характерно скорее для менее благополучных развивающихся стран. Несмотря на то, что экономический рост в 2000-е годы транслировался преимущественно в создание неформальных рабочих мест, росту «элитарности» рабочих мест формального сектора это не слишком способствовало. Скорее мы можем говорить о некоем континууме состояний формальности/неформальности на рынке труда, для разных частей которых могут быть характерны различные показатели «качества воздуха» (самооценок социального статуса), однако переход через условную границу между секторами не будет приводить к их значимому резкому изменению.