В тени двуглавого орла, или Жизнь и смерть Екатерины III

Принц Ольденбургский, верный своему долгу, часто посещал созданные в его губерниях госпитали, чтобы убедиться, все ли делается для пользы раненых. Остановить его не могли ни морозы, которые в том году грянули в начале ноября, и были крайне суровы, ни уговоры супруги поберечь себя и хоть немного отдохнуть. Но в самом начале декабря Екатерине Павловне все-таки удалось вырвать у мужа обещание посвятить оставшееся до Рождества время семье и сыновьям.

— Вы совсем не щадите себя, друг мой, — твердила она ему. — А в госпиталях лежат не только раненые, там есть и тифозные больные, и чахоточные. Неровен час…

— Я осторожен, душа моя, — улыбнулся в один из разговоров принц. — А потом ваша несравненная Мария постоянно потчует меня какими-то чудодейственными отварами, которые прибавляют силы и защищают от болезней.

— Мария, конечно, понимает толк во всяких снадобьях, — согласилась великая княгиня. — Но наши российские морозы вряд ли можно ослабить с их помощью. Да и я вас почти не вижу.

— Хорошо, — сдался принц. — Еще одна поездка, которую я твердо обещал графу Ростопчину, и даю вам слово, что до Рождества буду неотлучно с вами и детьми. Вы правы: последнее время мы мало видимся, и я начинаю тосковать о вас.

— Зачем же тосковать? — улыбнулась в ответ Екатерина Павловна. — Мы вернемся в Тверь, в наш прекрасный дворец, возобновим вечера, а дни будем проводить, как раньше: вы в своем кабинете, а я — рядом с вами. Война заканчивается…

На следующий день принц уехал. А через два дня великая княгиня получила известие о том, что ее супруг занемог после посещения госпиталя, и врачи подозревают тифозную горячку. Час спустя Екатерина Павловна уже садилась в дорожную карету вместе с Марией.

— Не помогли ваши отвары, — сухо сказала она фрейлине после нескольких часов молчания. — Теперь вся надежда на милосердие Божие.

Мария молчала.

— Тифозная горячка — это ведь очень опасно? — уже несколько другим тоном спросила Екатерина Павловна.

— Вы сами сказали, ваше высочество, Бог милостив. Будем надеяться на лучшее. И от этой болезни люди поправляются.

Добравшись до Москвы, Екатерина Павловна тут же отправилась в дом Ростопчина, где находился принц. Граф встретил ее с крайне встревоженным лицом, которому не сумел придать должное спокойное выражение.

— Что принц? — отрывисто спросила Екатерина, сбрасывая шубу на руки прислуги.

— Крайне слаб, ваше высочество. Но в сознании, и горячка отступила.

— Слава Богу! — перекрестилась великая княгиня. — Значит, кризис миновал?

— Его не было, — ответил Растопчин. — Принц просто очень слаб и даже не может принимать пищу.

— Ему пускали кровь? — осведомилась Мария, неотступно следовавшая за Екатериной Павловной.

— Час назад…

— Покажите мне.

— Что именно? — оторопел Растопчин.

— Кровь его светлости. Надеюсь, вы не успели…

Мария оборвала фразу, увидев ответ на лице графа Растопчина.

Екатерина Павловна бросилась к изголовью супруга, который лежал с закрытыми глазами и, казалось, не слышал ни шагов, ни голосов. А Мария подошла к врачу, который в углу комнаты перебирал какие-то склянки.

— С чего началась болезнь? — спросила она.

— Его светлость изволили ужинать с господином графом, и вдруг потеряли сознание прямо за столом. Когда очнулся, отторг всю пищу и после этого впал в состояние лихорадки.

— С чего вы взяли, что это — тифозная горячка?

— Ею больны несколько солдат в госпитале, который изволили посетить их светлость.

Мария только махнула рукой.

— Мне нужно несколько капель крови его светлости. Граф сказал, что час назад делали кровопускание…

— Да, но я приказал выплеснуть…

— Надеюсь, сосуд еще не вымыли?

Через несколько минут слуга принес серебряный тазик, на дне и стенках которого были остатки пущенной крови. Мария схватила тазик и почти выбежала в соседнюю комнату, заперев за собой дверь. Вышла она через четверть часа и без всякого выражения сказала графу Растопчину:

— Позаботьтесь о священнике, ваша светлость. Только так, чтобы великая княгиня пока ни о чем не догадалась.

— Принц пришел в себя. Врач сказал, что кризис миновал.

— Разве я спорю? — пожала плечами Мария. — Кризис, конечно, миновал. Только все же позаботьтесь о священнике. Не забудьте, лютеранине…

Принц Георг Ольденбургский скончался на руках своей супруги в ночь с 14 на 15 декабря, лишь на несколько часов придя в сознание. Окаменевшая от горя Екатерина Павловна, казалось, готова была тут же последовать за ним, но Мария взяла все в свои руки и потребовала, чтобы вдове отвели отдаленные комнаты и по меньшей мере сутки не беспокоили. Эти сутки она неотлучно провела рядом с ней, не раздеваясь и ни на минуту не сомкнув глаз, словно сторожила свою госпожу от чего-то или кого-то.

Мария не впускала в комнату Екатерины никого, даже самого графа, не говоря уже о слугах. Единственное исключение было сделано ею для монахини какого-то православного монастыря, которую она приказала впустить.