В шаге от вечности. Как я стал киборгом, чтобы победить смерть

И все тут же пошло не по плану. Нас с Франсисом перехватила и увела женщина, которая отвечала за работу своей коллеги (мы думали, что это она там главная). Неловкость ситуации усугублялась тем, что она настаивала на встрече in camera. В переводе с латыни это означает «наедине», но с нами была съемочная группа, которая на слово «камера» реагировала соответствующим образом, так что момент и слова новая знакомая выбрала не самые подходящие. Однако сама встреча in camera без камеры оказалась довольно короткой и состояла в основном из попыток убедить нас: операция слишком рискованная, ее не стоит проводить.

– Я видела, как даже одна операция полностью разрушала жизнь людей с БАС, а вы планируете три одновременно. Мы поддержим вас в решении провести их, несмотря на это предупреждение, но вы должны понимать: путь к восстановлению будет очень долгим. И, возможно, полного восстановления так и не случится.

Но мы с Франсисом отлично понимали, на какой риск идем. Как и в других случаях, затрагивающих ключевые для нас вопросы, мы обсудили все перспективы, включая смерть, и придерживались одинаковых взглядов, – а поэтому пошли в совместную контратаку, успешно отбили неожиданное нападение неприятеля кратким, но емким объяснением смысла словосочетания «среднее качество жизни в долгосрочной перспективе», поблагодарили за беспокойство и предложили закрыть тему несколько раньше, чем рассчитывал оппонент.

Я вернулся к своей свите, пополнившейся за это время еще одной женщиной, похоже руководившей процессом, – и мы дружно направились в одну из небольших палат в стороне от главной. Именно там мне предстояло провести «отпуск» после того, как врачи переведут меня из отделения интенсивной терапии. Улучшением жилищных условий я был обязан, как выяснилось, не прибытию съемочной группы (палату для меня готовили до того, как стало известно о «дополнительном багаже»), а отметке в компьютерной базе. В ней напротив моей фамилии значилось: «золотой стандарт». Некоторое время я неоправданно гордился этим – видимо, сыграло роль уимблдонское воспитание. Однако вскоре выяснилось, что на самом деле так обозначают уход за терминальными больными.

Спустя еще пару часов я закончил давать предварительные интервью («да, я правда чувствую себя хорошо, нет, я спокойно отношусь к больницам»), съемочная группа уехала, а Франсис помог мне облачиться в весьма вызывающий больничный халат, сопроводил в уборную, где его попросили меня оставить, поцеловал на прощание и ушел. Заняться было нечем, и я читал новости с телефона.

– Меня попросили подготовить ваш кишечник.

Медсестра оказалась очень приятной женщиной. С ободряющей улыбкой она поставила на стол рядом со мной большой пластиковый кувшин слегка подкрашенной воды. На следующий день меня ждала колостомия, перед которой требовалось полностью вычистить прямую кишку, так что я ожидал клизмы. Возможность вместо промывания просто выпить раствор казалась куда более привлекательной.

– Что именно от меня требуется?

– Сейчас я вылью из вашего стакана воду и попрошу отпить немного вот из этого кувшина…

На вкус жидкость оказалась немного странной. Медсестра предложила мне сделать еще глоток. Вкус не изменился. Тогда она велела допить весь стакан. Где-то на его половине я решил, что вкус у раствора совершенно отвратительный, а раз так, не стоит растягивать пытку, делая маленькие глотки, – и выпил остаток залпом.

– Довольно гадкий привкус, да? – я поставил опустевший (наконец-то!) стакан обратно на стол.

– Боюсь, вы правы. Если удастся выпить весь раствор в течение получаса, процесс начнется примерно через час.

Она улыбнулась и ушла, оставив меня наедине с кувшином.

Спустя полчаса я выполнил ее просьбу, борясь с нарастающей тошнотой. Чувствовал я себя довольно плохо, но не мог не радоваться, что кувшин пуст.

– Отлично! Вы его одолели, – медсестра вернулась в срок, улыбнулась мне, убрала кувшин и заменила его точно таким же, но полным до краев. – Теперь осталось только прикончить этот, а потом можно расслабиться.

Однако расслабиться не удалось. Спустя еще час я с трудом влил в себя содержимое второго кувшина. И принялся ждать. Ждать. И ждать. Но ничего не поменялось. Разве что меня начало подташнивать сильнее. Пришла женщина, которая должна была наметить на моем животе место выхода прямой кишки после операции, и спросила, готов ли я уделить ей время. Напрочь забыв, что уже просил ее зайти позже, я снова взмолился об отсрочке – возможно, довольно скомканно. Она пообещала зайти на следующее утро.

Представление, наконец, началось. Сначала тонкий ручеек. Потом – Ниагарский водопад. Потом – перерыв. Мне оставалось только сидеть и ждать. Примерно тогда я понял, почему медики всегда говорят об «эвакуации содержимого кишечника»: это была именно эвакуация. Снова водопад. Перерыв. Поток. Звонок мобильного. Я посмотрел на экран. Звонил председатель Ассоциации БДН: он обещал сообщить, выберут ли меня ее представителем. Позывы на время прекратились, поэтому я решил рискнуть и ответил.