В шаге от пропасти

— И как ты об этом узнала?

— Он сам рассказал.

— То есть как сам?

— Ну вот так. Пришел, упал в ноги и начал просить прощения, — перед глазами помимо воли всплыла картинка из недавнего прошлого. Его глаза, чуть влажные от слез, крепкие объятия, солоноватые поцелуи и самые искренние слова.

— И что, ты поверила? — поинтересовалась Измайлова, выстраивая собственную цепочку событий.

— Поверила.

— Зимина, да ты с ума сошла, что ль? — возмутилась она беспечности подруги. В голове не укладывалось, как она могла связаться с преступником.

— Я люблю его, — предвосхитив все не произнесенные вслух вопросы, заявила Елена.

— Лен…

— Кать, не надо. Я прекрасно знаю, как это выглядит со стороны и все, что ты сейчас мне хочешь сказать. Если бы я не была уверена в его искренности…

— Но ты же понимаешь, какие могут быть последствия?

— Понимаю, и ты даже не представляешь, как мне сейчас тяжело. Мы больше никогда не увидимся… Никогда… — она допила очередной бокал, но так и не почувствовала долгожданного облегчения. Горечь от расставания комом застряла в горле и мешала нормально расслабиться.

— Почему? — удивилась Катя.

— Два дня назад он улетел в другую страну и в Россию больше не вернется, — пояснила Лена и, не справившись с накалом эмоций, закрыла лицо руками. — За что мне все это? Я только встретила своего мужчину…

— Лен, ну погоди, не надо делать поспешные выводы, — попыталась подбодрить ее Измайлова и вселить хоть какую-то надежду.

— Какие нахрен выводы? Я жить не могу без него, я дышать не могу! Мне кажется, я с ума схожу…

— Это пройдет. Нужно просто пережить.

— Как? Где взять силы? Я и так постоянно об этом думаю, на работе еще нервы треплют. Начальница отчитывает меня, как школьницу, каждый день, а я и слова против не могу ей сказать!

— Пей.

— Да не хочу я больше, — отмахнулась Зимина и отодвинула фужер в сторону.

— Тебе нужно отвлечься на что-нибудь, нельзя так себя изводить. Вспомни наконец, что у тебя есть сын, проведи с ним время, — посоветовала Измайлова и сочувственно посмотрела на подругу. Она искренне хотела помочь, но только не знала как.

— Ты права, — заключила Елена и нервно постучала пальцами по столу. Сашка всегда был ее отдушиной, и, когда становилось совсем плохо, она просто смотрела на него и понимала: вот главный смысл ее жизни, тот, ради кого стоит жить.

— Извини, — Катя ответила на звонок. — Да, Ром. Уже подъехал? — вопросительно посмотрела на Зимину и, получив в ответ утвердительный кивок, сказала: — Хорошо, сейчас спущусь.

— Ждет?

— Лен, я не думала, что он так быстро приедет.

— Да ничего, я все понимаю.

— Проводишь?

— Спасибо за поддержку, — произнесла Елена уже в прихожей.

— Да перестань.

— Нет, мне, правда, нужно было выговориться…

— Я рада, если смогла тебе как-то помочь, — Измайлова мягко улыбнулась и обняла ее. — Отвлечься! — напомнила, выйдя за порог, и через несколько секунд скрылась за дверями лифта.

Московская область. БО «Васильки»

— Господи, чем ты думала? — возмущалась Юля, обрабатывая израненную спину Карины.

Красные полосы располагались настолько близко друг к другу, что невозможно было понять, где заканчивается одна и начинается другая. Осторожно, стараясь не доставлять девушке лишних страданий, она наносила заживляющую мазь и накладывала повязки.

— Громову отомстить хотела… — процедила Базанова, сжимая зубы от жгучей боли.

Она даже предположить не могла, что все так закончится. Бушин, конечно, не отличался особой нежностью, но ей всегда удавалось справляться с ним и до таких последствий их небезобидные любовные игры никогда не доходили. Сегодня Карина впервые реально испугалась за свою жизнь, ощутила, что прошла по острому лезвию смерти — одно неверное слово, и закончить она могла вместе с Громовым в подвале.

— За что? — недоумевала Михайлова.

— Он ударил меня, — охотно поделилась Базанова, невольно вспоминив этот неприятный момент. — Когда я назвала судью шлюхой. Меня! Из-за какой-то шмары!

Юля лишь иронично хмыкнула, прекрасно понимая чувства Тимура — наверно, она бы тоже не смогла сдержаться.

— Нет, я что, не права, что ль? Шлюха — она и в Африке шлюха, как ее ни назови.

— Ясно… Ну что, отомстила?

— Ай, аккуратнее! — громко прошипела Карина и поморщилась от болезненного жжения на коже.

— Стоило оно того?

— Ну-у, — задумчиво протянула она, соизмеряя цену результата и ценность своей жертвы. — Пожалуй, да. Моя спина, я надеюсь, скоро заживет, а Громов сдохнет в этом вонючем подвале.

— Не жалко?

— Он меня не пожалел. Почему мне должно быть его жалко? Я не пойму, ты вообще на чьей стороне?

— Я? Ни на чьей. Ты же говорила, что любишь его… — как бы между прочим заметила Михайлова. Она знала всю гнилую сущность Карины, но не думала, что дела обстоят до такой степени плохо.

— Любила да разлюбила, — невозмутимо ответила та.

— Ты ж ему фактически смертный приговор вынесла.

Юля осознавала всю серьезность ситуации: Тиму, скорее всего, уже не выбраться из подвала живым, а помочь ему нет никакой возможности. Ни у кого. Вся власть на базе принадлежала исключительно Бушину.