В шаге от пропасти

— Нет, не хочу, — отрезал Дымов, решив для себя, что больше не поведется на провокации. Хватило в прошлый раз. — Это все?

Он понимал, что продолжать диалог бессмысленно — пустые фразы и молчание в трубку ни к чему не приведут. Они уже достаточно сказали друг другу. Добавить было нечего. Оставалось только пережить и забыть.

— Громов спрашивает, когда ты приедешь, — машинально соврала Куликова и тут же осеклась. Знала, что не права, что перегнула палку в тот раз, но не признавалась. Просто хотела его увидеть.

— Пока не знаю.

— Ну ладно, пока, — обреченно выдохнула она, и в следующую секунду раздались частые короткие гудки.

Тула. Городская клиническая больница №7

Сквозь тонкую пелену сна Романова ощутила невесомые касания и улыбнулась. Так приятно было осознавать, что она больше не одна, сбылась заветная мечта — Тимур наконец-то рядом. Она чувствовала его присутствие каждой клеточкой своего организма и была безмерно счастлива.

Лениво потянувшись, посмотрела на него и утонула в его глазах. Столько любви и нежности в них сияло.

— Доброе утро, — Ира потерлась щекой о его ладонь и поцеловала ее, наслаждаясь теплом кожи.

Она уже забыла этот волшебный, трепет от того, что в груди порхают тысячи бабочек. Только Громов мог разбудить их одним взглядом.

— Доброе.

Проснувшись раньше, он долго не решался нарушить сон любимой, просто смотрел, как подрагивают ее ресницы, а на губах то и дело появляется легкая улыбка. В какой-то момент все-таки поддался искушению и дотронулся до мягких волос, чтобы убедиться, что Ира живая, из плоти и крови, а не плод его воображения.

— Как ты?

— Поцелуй меня, — тихо попросил Тим, и она тут же выполнила его просьбу, присела на кровать и прикоснулась к губам. — Теперь хорошо.

— Я рада.

Ирина гладила его по щеке и никак не могла насытиться тактильными ощущениями. Соскучилась до невозможности по его рукам, глазам, губам. Столько всего им нужно наверстать, но она понимала, что спешить нельзя, нужно дать Тимуру время восстановиться. А так хотелось выплеснуть на него всю свою нерастраченную любовь и вновь окунуться в водоворот сумасшедших, запредельных эмоций.

Громов растворялся в осторожных, несмелых ласках. Блаженно прикрыл глаза, но так и не смог расслабиться полностью. Горькие воспоминания тяжким грузом давили на плечи. Он ничего не забыл, непомерная вина разъедала его изнутри, угнетала, держать ее в себе становилось невыносимо. Ему жизненно необходимо было рассказать Ире все, попросить понимания и прощения.

Тим знал, что она никогда не упрекнет, не напомнит ни о чем, но хотел объяснить мотивы своего поступка. Слова давались с трудом, слишком сильные и болезненные чувства стояли за ними. Он стал абсолютно серьезным и отстранился. Набрав в легкие побольше воздуха, заглянул Ирине в глаза и заговорил:

— Я сделал все это ради тебя.

Романова мягко улыбнулась и приложила палец к его губам.

— Я знаю, я все знаю, все понимаю. Ты хотел, чтобы я выжила, но не подумал, что я не могу жить без тебя.

Она глубоко вздохнула, прогоняя навязчивые воспоминания. Потребовалось довольно много времени, чтобы смириться с его выбором, но Ира смогла, перешагнула через боль и отчаянье и искренне простила его. Сейчас все осталось позади и очень не хотелось поднимать эту тему, бередить затянувшиеся раны. Однако напряженный взгляд Громова не давал шансов избежать откровенного разговора.

— Неужели не было других вариантов? Я же согласилась работать, как все.

— Я ни за что бы не позволил никому дотронуться до тебя, — уверенно заявил Тим, по-прежнему не отводя взгляд. — Ты только моя.

— Ты жуткий собственник! — притворно возмутилась Ирина и покачала головой.

Его слова растеклись по сердцу целебным бальзамом. В этом был весь Тимур — «только моя, и точка», никаких полумер, никаких полутонов. Она слишком поздно поняла, что клеймо «моя» невозможно ни смыть, ни истребить. Оно настолько глубоко проросло в сердце, впиталось в кровь, стало частью ее самой, что не оставалось ни единого шанса на сопротивление.

— Еще какой, — довольно подтвердил он и замолчал. Нужна была небольшая передышка, чтобы правильно все сформулировать. — Это в любом случае не спасло бы нас… Бушин хотел тебя…

Романова непонимающе посмотрела на него — это не являлось тайной. Адольф и сам ей не раз говорил о своем желании. Тем более, жили они в борделе, где секс являлся основным занятием.

— Это всего лишь тело.

— Нет, Ир, не просто. Из его постели никто не возвращался живым.

— Но Карина…