В родном углу

— Вотъ, вотъ… Именно… — кивнулъ Сухумовъ. — У покойнаго дяди моего, сенатора, служилъ… и насосался сословной гордости… О, онъ у меня бдовый старикъ! А отъ Раисы Петровны отвертывается. Даже неохотно ей шубу подаетъ… Право… Но если такъ будетъ продолжаться, придется съ нимъ разстаться, хоть я и привыкъ къ нему.

— Обойдется, — махнулъ рукой докторъ.

— Есть и еще одинъ человкъ, который на васъ сердится, что вы на мн женитесь, — сказала Раиса и покраснла.

— Кто такой? — спросилъ Сухумовъ.

— Мой ддушка отецъ Григорій… Но тотъ сердится по другимъ причинамъ. Онъ ворчитъ на то, что вы у него на нашу свадьбу благословенія не спросили… Да… И говоритъ… смшно сказать… Говоритъ, что вы должны ему за меня какой-то выкупъ дать.

Вс засмялись.

— Что-же, это въ обыча?.. — задалъ вопросъ Сухумовъ. — Здсь такіе обычаи среди духовенства?

— Какое! Просто отъ дтства… отъ слабоумія. Разв вы не видите, что у него romolicio cerebri, — сказалъ докторъ, показавъ на голову. — Разжиженіе…

— Онъ говоритъ, что приходъ все-таки его, хоть и уступленъ имъ отцу Рафаилу… А я питаюсь на средства прихода, — прибавила Раиса и тоже разсмялась. — Но вы не обращайте на него вниманія.

— Если нужно что-нибудь дать, я дамъ, — сказалъ Сухумовъ.

— Ничего ему не надо… — опять сказала Раиса. — Мало-ли онъ что проситъ! Онъ еще на рясу себ проситъ. Кром того говоритъ, что онъ долженъ меня внчать, а не отецъ Рафаялъ, а самъ и въ церковь придти не можетъ. Вдь одна нога у него въ паралич и онъ еле ею двигаетъ. Вотъ уже два года, какъ мы его только въ Пасху въ церковь-то кое-какъ водимъ.

Въ прихожей разговаривали довольно долго и наконецъ Сухумовъ и Раиса ухали.

Оставшись вдвоемъ съ женой, докторъ покачалъ головой и сказалъ про Сухумова:

— И жениться-то ему слдовало-бы подождать до будущаго мясода, а онъ еще въ Петербургъ детъ. Чудакъ! Вредно это на него подйствуетъ.

— Ну, Богъ милостивъ, — снисходительно отвчала докторша. — Ты все съ своей медицинской точки, а вдь надо подумать и иначе… Что-жъ ему женихомъ-то маяться? Вдь это тоже человка извести можетъ.

— Ну, какъ теб сказать… Все-таки изъ двухъ золъ наименьшее… Женихомъ или мужемъ быть? Миловался-бы да миловался на свою Раисеньку, а тмъ временемъ крпнулъ-бы… Вдь онъ вообще очень расшатанъ былъ. Конечно, я ему не говорю… Въ подобныхъ случаяхъ лучше этого не объявлять, чтобы не было тревоги у паціента… а у него, особенно посл его предложенія, сердце совсмъ не въ должномъ порядк… У него порокъ.

— Такъ лчи! Что-жъ ты его не лчишь?

— Вотъ спокойствіемъ-то и стараюсь лчитъ, это моя система, а онъ не слушается моихъ предписаній. А что до лкарства, то оно тутъ неумстно. Онъ пичкался лкарствами больше двухъ лтъ… Въ немъ цлая аптека сидитъ, онъ привыкъ къ лкарствамъ… Да его порокъ сердца и не лчится лкарствами, закончилъ — докторъ и спросилъ:- Поняла?

Дня черезъ два докторъ Кладбищенскій былъ у Сухумова и засталъ у него все поповское семейство, кром старика: тестя, разумется. По комнатамъ прыгали даже ребятишки, грызя леденцы. Гости только что отпили чай и разбирались въ бль и платьяхъ покойницы бабушки Сухумова Клеопатры Андреевны. Изъ сундуковъ и комодовъ были вытащены шерстяныя и шелковыя юбки старухи, лифы, кофточки и разложены на стульяхъ. На стол лежало блье. Тутъ-же была я жена учителя Иванова. Была крестьянская двушка портниха съ бльмомъ на глазу. Отецъ Рафаилъ перетряхивалъ гороховаго цвта шелковую юбку и смотрлъ матерію на свтъ. Сухумовъ тотчасъ же бросился къ доктору и радостно сказалъ ему:

— Ну-съ, черезъ три дня, въ понедльникъ, внчаемся. Внчаемся и сейчасъ-же узжаемъ на дв недли. Не больше, какъ на дв недли… Даю вамъ слово… Какія вещи нельзя будетъ приготовить въ дв недли — т только закажемъ. Съ Раисы снимутъ мрку, сошьютъ, а потомъ пришлютъ ихъ сюда по почт. Милости прошу въ понедльникъ въ два часа дня быть въ церкви и расписаться свидтелемъ.

Сухумовъ схватилъ доктора за об руки, крпко пожалъ ихъ и поклонился ему.

— Не слушаетесь-таки? дете? — покачалъ головой докторъ. — А я пріхалъ еще разъ попробовать уговорить васъ не узжать изъ Сухумовки — ну, хоть до Пасхи.

— Нтъ, нтъ, докторъ. Невозможно это. У Раисы ничего нтъ, не въ чемъ выйти, не въ чемъ показаться. Перешивать наскоро что-нибудь изъ бабушкинаго добра? Но посмотрите, все это какая дрянь и ветошь.

Сухумовъ указалъ на юбки и кофточки.

Отецъ Рафаилъ, все еще державшій юбку въ рукахъ, покосился на него и съ улыбкой произнесъ:

— А если вы и эту вещь считаете за дрянь, Леонидъ Платонычъ, то позвольте мн взять ее на рясу.

— Съ удовольствіемъ! — воскликнулъ Сухумовъ. — Берите.

— Спасибо. Юбка эта стараго фасона, широчайшая и мн изъ нея съ надставками отличная ряса выйдетъ. Даже въ парадъ буду носить.

Отецъ Рафаилъ сталъ свертывать юбку и отложилъ ее отдльно на кресло.

Попадья Настасья Сергевна тоже разсматривала какую-то широчайшую срую шерстяную юбку и шепталась съ Раисой. Черезъ минуту попадья сказала Сухумову:

— Если ужъ вы все это считаете за никуда негодное, то не позволите-ли вы и эту юбку взять моему папеньк-старичку на рясу?