В пылу любовного угара

– Вы… вы убили человека, а говорите: суньте его в развалины? – пробормотала она дрожащими губами. – Вы… Да как же так можно?!

– Какого черта! – огрызнулся Алекс. – Сейчас не время посыпать голову пеплом, поверьте мне, Лиза. Я убил человека, который готов был предать вас первому попавшемуся германскому офицеру или русскому полицаю. Если бы вы позволили ему уйти, как вы по глупости или прекраснодушию собирались сделать, он прямиком помчался бы в шуцманшафт или вообще в гестапо. Вы должны благодарить меня. Я пришел вовремя.

– Ну и зачем вы сюда пришли? – резко спросил отец Игнатий. – Что вам нужно?

– Мне нужно спасти свою шею от петли, а голову – от пули, – с приятной улыбкой ответил Алекс. – А также вашу, если повезет. И заодно этой фрейлейн, вашей внучки, насколько я понял из подслушанного разговора. Зачем только было разыгрывать комедию тогда, в ломбарде, якобы вы незнакомы? – Он раздраженно передернул плечами. – Или она все же не внучка вам? Так же, как молодой человек – не жених ей?

– Отчего же? – обиженно пробормотал Петрусь.

– Да оттого… – Алекс пренебрежительно повернулся к нему, и Петрусь невольно отшатнулся, потому что пистолет Алекса как бы ненароком уперся в его грудь. – Да оттого, что ни один нормальный мужчина, будь он даже русский фанатик, не отправит свою невесту на работу в «Розовую розу»…

«Много ты знаешь о русских фанатиках!» – угрюмо подумала Лиза.

– …и не позволит ей даже ради победы над кровавым оккупантом (кажется, так вы честите доблестные германские войска?) встречаться с одним из них настолько коротко, чтобы прослыть его подругой. Тем паче если речь идет об этом безумце-зельбстопфере Эрихе Краузе!

«Так… – подумала Лиза почти спокойно. – Он в самом деле узнал мое белье. Худо дело…»

Впрочем, ей предстояло с минуты на минуту узнать, что дело обстоит куда хуже, чем кажется.

– Зельб… Кто? – ошеломленно переспросил Петрусь. – Как вы его назвали?

– Так называются смертники, то есть люди, готовые к самопожертвованию, – пояснил Вернер. – Идея разрабатывается в наших армейских верхах на самый крайний случай: так называются летчики, обреченные погибнуть со своим самолетом. Да уж, для Эриха было бы куда лучше, если бы он в самом деле оказался смертником. Знаете, я был к нему искренне расположен и даже считал его другом, именно поэтому думаю, что ему следовало бы взорваться вместе с самолетом, чем спрыгнуть и попасть в расположение наших частей. Или лучше было бы угодить в руки тех разъяренных русских баб, которые, по слухам, неистовствовали на базарной площади. Ну, растерзали бы его на месте… Это все же быстрая смерть, в отличие от того, что готовит ему фон Шубенбах.

И только тут до Лизы дошло:

– Так, значит, Эрих Краузе… – Она осеклась, зажала рот рукой, произнесла невнятно: – Боже мой…

Значит, вот что это была за командировка! Да, теперь понятно, почему так волновались старик и Петрусь. Эрих, видимо, отлично знал их обоих.

Стоп. А если его начнут пытать? Да, Лиза угадала все правильно там, на площади…

– Боже мой! – снова едва выдохнула она.

– Не печальтесь о нем, дорогая, печальтесь о себе, – сурово проговорил Алекс Вернер. – А также можете поплакать и обо всех нас, здесь собравшихся. Потому что мы все обречены.

– Он нас не выдаст, – сказал отец Игнатий, однако Петрусь промолчал, и Лизе почему-то показалось, что его молчание не было знаком согласия.

– Он вас не выдал – пока еще, – уточнил Алекс.

В разговоре он переходил то с русского на немецкий, то наоборот, но напряжение момента было столь сильным, что на это никто не обращал внимания. Все четверо словно бы перешли на некий общий, можно сказать, интернациональный язык – язык страха, опасности, безнадежности.

– Не выдал. Но я не уверен, что не заговорит к утру. Фон Шубенбах сделает все, лишь бы вытрясти из него сведения. Все, и даже больше, чем все! Для него сейчас великолепный случай выдвинуться не просто на место своего шефа, но, может быть, даже возвыситься над ним. В Берлине ищут молодого, деловитого службиста в главную военную прокуратуру рейха на должность начальника нового, только что образованного отдела по России. Прежде там был общий отдел Восточных территорий, а теперь решили открыть новый, отдельный, в связи с тем, что военная кампания затягивается на неопределенный срок. Наш друг Вальтер готов сейчас поменять местами небо и землю для того, что попасть на то место. У него довольно сильная поддержка в Берлине, а также он очень надеется на протекцию моего отца, вернее, на его связи. Именно поэтому он привез меня вчера ночью в тюрьму и показал мне Эриха. Фон Шубенбах хотел напугать меня – ведь мы с Эрихом считались близкими приятелями. Вальтер хотел шантажировать меня: мол, если твой отец не поддержит меня в Берлине, я устрою тебе неприятности в Мезенске. Ну что ж, я охотно оказал бы ему услугу. Собственно говоря, что такое приятельские отношения с Эрихом? Мелочь, ведь, кроме меня, в приятелях Краузе числились еще десяток офицеров, причем в куда более высоких чинах, чем я, среди них есть и гестаповцы… Но я завяз куда глубже, чем они.