В пылу любовного угара

Вернер приложился к ее руке и ушел, посмеиваясь, а Лиза смотрела ему вслед с ненавистью. Хм, «любимый Алекс»… Чтоб ты сдох со своими намеками! Все-таки, как ни кощунственно звучит, а нет худа без добра: если бы не гад-антифашист, устроивший бойню на площади, Алекс так просто не отвязался бы сегодня от Лизы, и современные вариации на тему Юдифи и Олоферна вполне имели бы шанс воплотиться в реальность.

Но после того, что сегодня было с Петрусем, это просто невозможно!

Лиза прогнала поплывшие перед глазами воспоминания, которые вмиг сделали ее слабой, и вошла в ресторан.

* * *

– Вообще существует такое понятие, как презумпция невиновности, – пробурчала Алёна, неохотно волоча себя по лестнице.

Менты напористо топали следом, явно мечтая подтолкнуть ее в спину. Они так и горели служебным рвением.

Ответа на ее реплику не последовало.

– Не понимаю, почему вы меня не слушаете! – возмутилась Алёна. – Говорю вам, у меня нет никакого оружия, ни огнестрельного, ни холодного, кроме ножей кухонных. Но они вроде оружием не считаются?

– В определенных обстоятельствах и кухонный нож может стать орудием убийства, – сообщил Скобликов. – Я вам сколько угодно таких случаев могу рассказать.

– Спасибо, не надо! – передернула плечами Алёна. – То есть я вам очень признательна, но – спасибо, не надо. Может быть, когда-нибудь в другой раз. У меня сейчас очень много работы.

И она остановилась на лестнице, всем своим видом показывая, что дальше пускать их не намерена.

– Придется пройти в вашу квартиру, – сказал Скобликов и несколько подвинул Алёну с места, протиснувшись мимо нее. – У нас имеется предписание на обыск.

– Что? – прошептала она, как-то сразу обессилев. – Какой еще обыск?

Она тупо смотрела на спину Скобликова, который теперь неумолимо шагал впереди, но тут за спиной вдруг кашлянул второй милиционер, и Алёна обернулась к нему. Почему-то показалось, что он подает своему лейтенанту какой-то секретный сигнал, направленный против нее. Теперь ей казалось, что весь мир направлен против нее!

Однако никакого знака или сигнала она не уловила. Вид у мента – звания его Алёна не распознала, потому что вообще в званиях ни сухопутных военных, ни морских, ни милицейских не разбиралась, – был какой-то очень уж растерянный. И физиономия покраснела. Он даже снял фуражку и отер вспотевший лоб. Волосы у него были очень светлые, а рядом с покрасневшим лбом вообще казались белыми. И глаза были голубые-голубые, ну чисто васильковые! И они были устремлены на Алёну с каким-то совершенно несчастным и даже, не побоимся так сказать, рабским выражением.

Она неприметно пожала плечами. Ясное дело. Именно мужчины, молодые люди, юноши и мальчики вот такого типа всегда мигом теряли голову при виде рельефной фигуры и высокомерного лица нашей писательницы. Разумеется, ни у кого из них не было ни единого шанса приковать к себе ее внимание, в том числе и у сегодняшнего невзрачного типа в форме, и все же робкая дань восхищения ее прелестям, отразившаяся на его внешности, несколько взбодрила нашу эгоцентристку и эгоистку (а некоторым образом даже гедонистку). И она, обретя былую бодрость, обошла на повороте Скобликова, подскочила к своей двери первой.

– И все же я не понимаю, – попыталась она выстроить последний рубеж обороны, – с чего вы взяли, что у меня есть оружие?

– Заявление поступило.

– Заявление? От кого?

– Ну, такие служебные тайны я вам выдавать не вправе, – усмехнулся Скобликов.

Алёна тупо смотрела на него. Вообще говоря, единственным человеком (Дракончег, понятно, не в счет), который знал, что у нее есть оружие, был Москвич, схлопотавший от общения с тем самым оружием море слез… и отнюдь не слез счастья. Но если он написал такое заявление, то… то дурь еще похлеще получается, чем у пресловутой унтер-офицерской вдовы, которая сама себя высекла. Только полный кретин может так подставиться! С другой стороны, и детали похищения журналисток не свидетельствуют об особом уме господина Москвича. И все же – вряд ли можно до такого вот имбецильства дойти!

Ну тогда – кто?

– Странно, однако, – пробормотала Алёна. – Выходит, я тоже на любого-каждого могу заявление написать, мол, у него оружие имеется. И вы что, пойдете сразу проверять? И обыскивать? По одному только заявлению?

– Вы сами знаете, какая криминогенная обстановка в городе и стране, – доверительно заговорил Скобликов. – Приходится иногда полагаться и на непроверенные факты. Преступление лучше предупредить, чем потом тратить время и силы на то, чтобы обезвредить преступника. Поэтому, гражданка Ярушкина, прошу вас открыть дверь квартиры. Не заставляйте меня изымать у вас ключ.

– А что, такое возможно? – изумилась Алёна.

– Разумеется.

– У меня там сигнализация…

– Сигнализацию придется отключить, – приказал Скобликов. – Ну все, или вы сейчас же открываете дверь, или я оформляю отказ повиноваться властям!

– Хорошо, хорошо… – мстительно проворчала себе под нос Алёна, от души надеясь, что мент не расслышит, с какой именно интонацией она говорит. – Ну, если вы так…