В путь-дорогу! Том II

— А все-таки я скажу, что таково, видно, ужъ ваше время, — реальнаго знанія ищете, торжество положительности наступаетъ.

— Я признаюсь, началъ Телепневъ, еще хорошенько не знаю чѣмъ буду заниматься.

— Какъ же это такъ? вскричалъ хозяинъ. Гдѣ же благородный юношескій жаръ? Нѣтъ, мы въ наше время не такъ были. Мы со страхомъ и трепетомъ приступали…

— Другое, видно, время было, промолвилъ Телепневъ.

— Другое, другое-съ. Вамъ теперь не нужны классическія науки, вы надъ этимъ смѣетесь. И надъ греками, и надъ латынью. А безъ филологіи ни какъ нельзя-съ!

Телепневъ не возражалъ добродушному толстяку; онъ только изрѣдка поглядывалъ на Ольгу Ивановну, а Ольга Ивановна, не вмѣшиваясь въ разговоръ, посматривала на своего эупруга съ какой-то двусмысленной улыбкой, не то ласко-вой, не то насмѣшливой. Теченію рѣчей хозяина дома воспрепятствовалъ приходъ человѣка, объявившаго, что кушать подано. Всѣ отправились въ столовую. Ольга Ивановна помѣстила Телепнева по правую руку отъ себя, противъ него сѣлъ хозяинъ и пріятель его профессоръ. Изъ заднихъ дверей показалась какая — то неопредѣленная фигура женскаго пола и весьма печальнаго вида, а за ней особа болѣе опредѣленнаго характера, по всѣмъ признакамъ гувернантка, и за нею двѣ дѣвочки и мальчикъ. Старшая дѣвочка была уже лѣтъ девяти — рыженькая и краснощекая, мальчикъ также съ рыжеватыми волосами, въ синей курточкѣ — очень шустрый и подвижной. Дѣти смотрѣли бойко, и за столомъ шушукали между собой. Видно было, что Ольга Ивановна, ихъ не муштровала. Они безъ всякой боязни въ глазахъ смотрѣли и на отца съ матерью, и на гостей. Телепневъ замѣтилъ, что мужъ жену звалъ Оляша, а она его Павелъ Семеновичъ. Павелъ Семеновичъ продолжалъ было трактовать о филологіи; но потомъ свелъ рѣчь на то, какъ онъ ѣздилъ въ какой-то монастырь къ старому знакомому своему, архіерею, который жилъ тамъ на покоѣ.

Мой мужъ, обратилась Ольга Ивановна къ Телепневу, имѣетъ слабость къ архіереямъ и архимандритамъ, и по монастырямъ отыскиваетъ все старые манускрипты.

Да-съ, почтеннѣйшій коллега, заговорилъ хозяинъ съ гостемъ, видѣлъ я экземплярчикъ стоглава — пальчики оближешь! ужъ я какъ-нибудь пріобрѣту его.

— Какимъ же способомъ? спросилъ профессоръ, добродушно улыбаясь.

— Ужъ какимъ-нибудь нужно будетъ ухитриться.

— Что яге ты, похищеніе что ли хочешь сдѣлать? спросила его жена.

Да ужъ какъ-нибудь умудрюсь. Вотъ вы молодой человѣкъ, обратился онъ къ Телепневу, вы этой страсти не знаете! Для васъ, для молодежи, всякій манускриптъ просто старая, грязная бумага, годная на растопку печи, — а для насъ въ ней цѣлая жизнь! Мы въ каждой буквѣ, въ каждомъ крючькѣ видимъ смыслъ, торжество духа человѣческаго.

Разглагольствуя такимъ образомъ, толстый дилетантъ ѣлъ за двоихъ и очень громко причмокивалъ. Послѣ каждой фразы, онъ обращалъ взоръ къ своему коллегѣ, точно желая сказать: каково мы юношеству-то внушаемъ! А коллега только наивно улыбался. Это была добродушнѣйшая фигура, должно быть, простой, душевный человѣкъ. Телепневу пафосъ Павла Семеновича казался не много смѣшонъ, хотя вся его особа была для него нова и занимательна.

Отъ рукописей и архіереевъ разговоръ перешелъ на столоверченіе, которое въ ту пору было въ страшномъ ходу.

— Вы вертите столы? спросила Ольга Ивановна Телепнева.

— Нѣтъ, и не пробовалъ.

— Я васъ научу, сказала она улыбаясь.

— Не вертите пожалуйста, вскричалъ Павелъ Семеновичъ, умъ за разумъ зайдетъ, да и глупость какая! электричество, говорятъ, а по моему — просто надувательство.

— Ахъ, какой ты смѣшной! сказала Ольга Ивановна. Изъ чего тутъ горячиться?

— Изъ того, матушка, что это признакъ общественнаго растлѣнія! Это даромъ такъ не является. На это нужно смотрѣть, какъ на предвѣстника всякихъ золъ.

— Какихъ же это? спросила съ комическою наивностью Ольга Ивановна.

— А такихъ, воскликнулъ Павелъ Семеновичъ, что просто не уявися, что будетъ.

— Ну, коли это такъ далеко, возразила подсмѣиваясь Ольга Ивановна, такъ пока нечего хлопотать.

Но супругъ ея еще не скоро успокоился. Онъ много толковалъ о признакахъ всемірнаго паденія нравовъ, а потомъ перешолъ въ политикѣ и началъ доказывать, что теперь-то вотъ предстоитъ случай славянскому элементу сразиться съ западомъ.

Послѣ обѣда онъ хотѣлъ было увести Телепнева къ себѣ въ кабинетъ, но Ольга Ивановна воспротивилась этому. Она помѣстилась опять на своемъ диванѣ и предложила Борису курить. Телепневъ не пристрастился къ куренію; но въ послѣднее время, въ одиночествѣ, по немногу втягивался въ него. Сидѣли они очень уютно одинъ противъ другаго и попивали кофе. Ольга Ивановна безъ мужа была въ настоящей своей етерѣ; но она и въ его присутствіи нисколько не стѣснялась. Она вела себя какъ снисходительная мать съ балованымъ ребенкомъ. Это не ускользнуло отъ Телепнева.

— Вы къ моему мужу очень привыкнете, сказала Ольга Ивановна. У него странные вкусы, но за то онъ любитъ молодыхъ людей — студентовъ, и до сихъ-поръ еще многимъ увлекается.

— Да, это видно, отвѣтилъ Телепневъ: Павелъ Семеновичъ очень молодъ душей.