В путь-дорогу! Том II

— Вы прекрасно сдѣлали, обратился къ нему Буеракинъ, что поступили въ вольные слушатели: васъ не будетъ давить формализмъ.

— Ну разговоры о чувствахъ отставить къ сторонѣ! крикнулъ Гриневъ. Ты ужъ пошелъ развивать юношество! А вы вотъ что скажите мнѣ вольнослушатель: гдѣ ваши товарищи-то?

Горшкову только это и нужно было.

— Они тутъ напротивъ, въ квартирѣ Абласова, заговорилъ онъ.

— Тащите ихъ, крикнулъ Гриневъ. Дубровинъ, есть у насъ чай?

— Какъ же не быть чаю, отвѣтилъ басомъ медикъ. Ты самъ знаешь, что третьяго дня купили.

— Да вѣдь вы съ Михалъ Мемноновымъ по пятнадцати самоваровъ задуваете. Михалъ Мемноновъ! крикнулъ онъ въ первую комнату.

— Нѣтъ его, отозвался Буеракинъ.

— Куда жъ онъ дѣлся?

— Послалъ взять почтовой бумаги.

— Вотъ, батюшка, крикнулъ Гриневъ: сей мудрецъ въ безчисленной перепискѣ состоитъ съ разными дѣвицами объ высокихъ предметахъ. И, вдругъ ни съ того, ни съ сего, Гриневъ раскрылъ ротъ и дикимъ голосомъ заоралъ:

«Дай мнѣ луку,
Иль перцу,
Иль чесноку,
Макаронъ!»

Горшковъ расхохотался.

— Веселый вы, вырвалось у него. Такъ позвольте же привести товарищей-то.

— Да что за церемонія, батюшка: тащите ихъ!

Горшковъ бросился къ Абласову, а Гриневъ вслѣдъ ему заоралъ:

«Дружина храбрая впередъ, Дирекція направо!»

— Ну, братцы, заговорилъ Горшковъ вбѣгая къ товарищамъ: я съ ними познакомился. Веселый народъ, пойдемте туда.

Абласовъ было противился, но Горшковъ таки настоялъ на своемъ, и потащилъ товарищей къ своимъ новымъ знакомымъ. Всѣ скоро перезнакомились. Абласовъ заговорилъ съ медикомъ объ анатомическомъ театрѣ, Телепнева занималъ больше курносый блондинъ, Горшковъ болталъ съ Гриневымъ, голосъ котораго царилъ надъ всѣми. Собесѣдникъ Телепнева обстоятельно распросилъ его: откуда онъ, на какой поступилъ факультетъ и даже предложилъ ему вопросъ: чувствуетъ ли къ чему призванье или нѣтъ. Телепневу съ первыхъ же словъ его показалось, что этотъ студентъ любитъ поговорить внушительнымъ голосомъ о серьезныхъ предметахъ. Въ немъ видно было желаніе сейчасъ же начать развитіе новичка. Отъ этого разговоръ принялъ нѣсколько натянутый характеръ, хотя Телепневъ далеко не прочь былъ кое о чемъ распросить студента.

— Чаю желаете, господа? крикнулъ Гриневъ и запѣлъ:

«Какъ пріятно въ вечеръ майскій
Чай китайскій распивать,
Какъ пріятно въ чай китайскій
Ромъ ямайскій подливать!»

— Выпьемъ, отвѣтилъ за всѣхъ Горшковъ.

— Эй, Михалъ Мемноновъ, явись сюда! крикнулъ Гриневъ.

Изъ первой комнаты явилась фигура служителя.

Михалъ Мемноновъ обладалъ солидной, министерской физіономіей. Высокій лобъ украшался хохломъ, правая щека не множко поприпухла; но тѣмъ не менѣе вся физіономія была пристойна. Коричневый сюртукъ изъ какой-то лѣтней матеріи покрывалъ довольно худощавую фигуру служителя.

— Рекомендую вамъ, господа, крикнулъ Гриневъ, указывая гостямъ на вошедшаго: первый спорщикъ и фанатикъ! Говоритъ о сотвореніи міра такъ, что волосы дыбомъ становятся!

— Чего изволите? сурово выговорилъ служитель.

— Нѣтъ, не угодно ли вамъ, продолжалъ Гриневъ предложить сему фанатику вопросъ: на чемъ держится земля?

— А на чемъ? подхватилъ Горшковъ, подходя къ служителю.

— Извѣстно на чемъ, и Михалъ Мемноновъ сурово усмѣхнулся, — на водѣ держится.

— Слышите вы? крикнулъ Гриневъ: каковъ фанатизмъ! А какъ онъ, батюшка, хлещетъ политическую экономію, — такъ это, я вамъ скажу, курьозъ!

— Да вамъ, что угодно-то проговорилъ въ сердцахъ Михалъ Мемноновъ, я ужь это слышалъ-съ.

— Не серчай, фанатикъ, не серчай! Вотъ что ты смастери. Изготовь намъ китайскихъ травъ, съ лимончикомъ, слышишь?

— Слышу-съ проворчалъ Мемноновъ и, махнувъ рукой, скрылся.

— Каковъ индивидъ! крикнулъ Гриневъ обращаясь ко всѣмъ. Это, государи мои, нашъ виночерпій и хлѣбодаръ, кассиръ и резонеръ. Находится въ крѣпостномъ званіи вотъ у этого добросерда, показалъ онъ на Буеракина. Ни барина своего, ни всѣхъ насъ, — ни въ грошъ не ставитъ! Во всемъ твердъ, въ нравахъ чистъ; но есть таки одинъ слабый пунктъ, подъ видомъ прачки шведскаго происхожденія!

— Ну ужъ вы начнете прибирать! послышалось изъ первой комнаты.

— О Мемноновъ! воскликнулъ Гриневъ. Мемнонъ или черты мудраго, романъ Вальтера!

— Да ужъ нечего, послышалось изъ первой комнаты: знаемъ ваши прибаутки!

Горшковъ расхохотался. Телепнева тоже очень забавляла эта сцена.

— Это неистощимый предметъ для Гринева, сказалъ ему Буеракинъ. Мой человѣкъ вылился въ такую форму, что пересоздать его невозможно; но Гриневъ все еще надѣется.

— А онъ давно при васъ? спросилъ Телепневъ.

— Съ тѣхъ поръ, какъ я въ университетѣ. Личность типичная, добавилъ съ улыбкой Буеракинъ.

— Вы пожалуйста заверните къ намъ, проговорилъ Телепневъ. Мы все дома будемъ, лекцій мало.

— Да ужъ особенно на вашемъ разрядѣ, сказалъ насмѣшливо Буеракинъ.

— Я поступилъ на камеральный, чтобъ осмотрѣться немножко.

— Да, если вы, не торопитесь кончить курсъ, такъ отъ чего же не позволить себѣ такой роскоши? добавилъ Буеракинъ.