В преддверии Нулевой Мировой войны

— Хватает! — оскалился в торжествующей улыбке Чумной. «Ну вот и подцепил деда на крючок! Здесь Софья сможет спокойно родить а там посмотрим. Может и останусь, а не понравится махну дальше на Запад!»

— Хорошо, допустим я Вам верю что Вы из Мастерграда. А скажите Herr Волохов, почему Вы покинули свой чудесный город и пришли именно к нам, а не во Францию или не остались в Польше?

— Не по мне сейчас жизнь в городе, градоначальник всех прижал, большая часть братвы по тюрьмам сидит, а мне воля нужна а не вкалывать на фраеров! А в Польше…там что ни пан то и царек в своем имении. Ни по нраву мне каждому магнату кланяться и думать какая еще пакость ему на ум придет. А до Франции далеко и деньги закончились. Единственной нормальное государство поблизости это Швеция. Так что по всему к вам пришлось пробираться.

Королевский советник слегка повернулся к переводчику и пока тот говорил, сидел с каменным выражением лица. После минутного раздумья раздвинул губы в самой приветливой улыбке:

— И что вы хотите от нас за Ваши секреты?

— Нормальные условия для меня и моей Софьи! Дворянство и имение в Швеции!

Юленшерна задумчиво пожевал губами. Несколько секунд безмолвно смотрел на русского, затем, хотя в его глазах все так же стыл лед, по губам его скользнула почти отеческая улыбка. Пожалуй если и остальные тайны перебежчика столь же полезны для военного дела имеет смысл со всем соглашаться. А дальше как писал Макиавелли: «…разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины, побудившие его дать обещание.»

— Ну что-же, для его королевского величества Карла XI это вполне возможно… Все зависит от пользы которую Вы принесете Швеции. Добро пожаловать Herr Волохов!

* * *

Солнце успело утонуть в укутавших запад облаках, последние лучи окрашивали в разные оттенки красного горизонт, скользили по простору Северной Двины. По темнеющему небу стремительно неслись тучи, вслед за ними их тени по воде. Непроходимые леса, посреди которых текла река, заканчивались, в соленом пропитанном йодом воздухе чувствовалось близкое море. Чайки с криком падали чтобы подхватив зазевавшуюся рыбину, взмыть ввысь. Свежий попутный ветер гнал белопенную волну, посвистывал в снастях и парусах двух парусно-паровые яхт идущих вниз по течению, к Архангельску. Над мачтой переднего вьется бело-сине-красный флаг с золотым двуглавым орлом: новым российским флагом. Ветер наотмашь бил по лицу обеими руками держащегося за балюстраду на баке корабля царственного юноши: Петра Алексеевича.

— За тем мысом — Александр протянул руку вперед, где Северная Двина резко поворачивала, — Архангельск а дальше море.

— Чую! Морем пахнет!

Глаза на круглом лице Петра Алексеевича горели восторгом, ноздри раздувались, всей грудью он вдыхал живительный, пропахший солью и йодом морской воздух. Палуба под ногами в такт с волнами слегка покачивалась. В одном суконном кафтанчике, подбитом беличьим мехом, он не чувствовал холода, лишь при особенно резких порывах вздрагивал.

— Парадиз! Истинный парадиз! — произнес царь оборачиваясь к стоящим позади товарищам: верному Данилычу и мастерградскому послу, — а я еще не хотел ехать, потому как дел много!

— Мин Херц! — отозвался Меньшиков, ты еще суда морские не видел английские, голландские! Вот там громады и восторг!

Петр при слове английские нахмурился, отвернулся. Меньшиков, поняв что напомнив о врагах: пришельцах из туманного Альбиона сказал лишние, замолчал и досадливо прикусил губу.

Месяц тому назад небольшой караван отправился к Архангельску. Первая парусно-паровая яхта изготовлена совместно царскими плотниками и мастерградскими мастерами для Петра, вторая чисто посольская. Несколько минут стояло молчание, прерываемое лишь грубыми голосами матросов да плеском волн. Наконец Меньшиков придумал как отвлечь царя.

— Мин Херц. Холодно то на ветру. А не хочешь попробовать мастерградского напитка называемого коньяк. Погреться? Мне ящик его Александр презентовал. Зело вкусен и крепок! Особливо если его с ломтиками цитрона употреблять! Не желаешь?

Царя угощался и французским коньяком и тем напитком который мастерградцы не без успеха выдавали за собственный коньяк и, не мог не признать что в деле спиртоварения пришельцы на голову превосходили западных конкурентов. Хотя спирт на изделия мастерградцев шел далеко не винный и они не выдерживали его годы в дубовых бочках, итоговое изделие возможно и уступало по качеству лучшим коньякам двадцать первого века, но на голову превосходило поделки семнадцатого.

Петр обернулся, с сомнением посмотрел на верного соратника. Налетевший порыв ветра заставил его вновь вздрогнуть. Он покосился на Александра, в вежливой форме но порицавшего царя за злоупотреблением горячительного. Мастерградец смотрел вполне доброжелательно.

— А… давай! — махнул рукой царь, — и правда холодно!

— Федька! — взревел паровозом Меньшиков, — тащи коньяку бутылку и цитрон к нему порежь! И стол раскладной не забудь!