В потемках

Он выполнял все ее команды, по возможности стараясь не смотреть на окровавленную руку. Мужчина держался стойко, пытался да же острить. И только крупный пот, выступивший у него на лбу, выдавал, каких усилий стоило ему показное мужество.

— Вот и все, — сказала женщина, закончив перевязку.

Ивоун облегченно вздохнул и осмелился взглянуть на забинтованную руку. Однако тут же отвел глаза: свежая кровь проступила сквозь повязку.

— Найдется у вас что-нибудь снотворное? — спросила женщина Уже одно то, что она обратилась к нему без недавней раздражительности, обрадовало Ивоуна.

— Конечно. Я захватил.

— Спасибо. Извините, пожалуйста, я обидела вас напрасно.

— Что вы, что вы, — пробормотал он.

— На вот, прими, — повернулась она к пострадавшему. — Тебе необходимо уснуть.

— Ничего, перетерплю, — сказал тот, но все же принял таблетку. — Через три дня зарастет, как на собаке.

— Зарастет, — согласилась она. — Боюсь только — трех дней будет мало. Оставаться долго здесь опасно.

— Ты слишком мрачно настроена.

— Рада бы стать оптимисткой, да нет основании. Где здесь можно прилечь отдохнуть? — обратилась она к Ивоуну.

— Удобней всего в исповедальне, — указал он на крытую черным сукном кибитку северного придела. — Есть еще несколько исповедален, — прибавил он на тот случай, если окажется, что им нужны отдельные спальни. Похоже, верно, что они близки между собой, но как знать. — Переносные кровати есть в подвале. Я принесу — они не тяжелые.

Он чуть не сломя голову кинулся к лестнице. Возвращаясь с двумя складными койками, на лестнице почувствовал слабую одышку.

«Что это на меня нашло? Веду себя совсем как мальчишка».

Женщина спускалась навстречу ему.

— Хочу помочь вам.

— Да право же, это такой пустяк.

— Нет, дайте мне, пожалуйста одну, — почти отняла она у нею складную койку.

— Придется еще раз спуститься. Я совсем позабыл о постелях. Это добро держали здесь для паломников, — пояснил он.

На лестничном повороте она задержалась.

— Ради бога, не сердитесь на меня за давешнее, — вторично повинилась она. — Я устала, измучилась… Впрочем, это не оправдание.

— Почему вы очутились в городе сейчас? — спросил Ивоун. Ему казалось чудовищным и несправедливым, что она просит у него прощения.

Женщина обрадовалась вопросу.

— Мы с Силсом давно мечтали побывать в Пиране. Вернее, я мечтала. Он-то уже бывал. Он всюду успел.

При этих словах она взглянула на Ивоуна так, будто ждала от него подтверждения.

А ведь и в самом деле лицо мужчины показалось Ивоуну знакомым. Он только не придал этому значения сразу. Уж не киноактер ли знаменитый?

— Теперь настала моя очередь. — продолжала женщина после Недолгой заминки. — Такой кошмар! Кто бы мог подумать!

— Люди предпочитали не думать о будущем. Оптимизм — наше национальное свойство.

— Увы, наше тоже. — признала женщина.

«Выходит, иностранка, — про себя отметил Ивоун. — А по выговору этого не скажешь».

Молчание затянулось. Тревожная мысль изменила выражение ее лица. Видно стало, что давеча он ошибся — ей больше двадцати лет. Она уже хорошо знает боль разочарований. И только ее оголенные руки, глядевшие из-под оборванных рукавов, были по молодому налиты упругой крепостью, точно у спортсменки. Ивоун помог ей установить переносные койки. Они заняли почти всю кибитку, проход между ними был совсем узким.

Вместе спустились в подвал за постелями. На этот раз оба молчали, не возобновляя разговор.

Расстелив постели и уложив раненого, она вновь сама разыскала Ивоуна. Он, впрочем, никуда в не уходил, стоял посреди храма, делал вид, что рассматривает витражи.

— Благодарю вас, — сказала она. — Не знаю, что бы мы делали, не встретив вас. Почему вы здесь? Один?

— Я всегда был один, — уклонился он от прямого ответа.

— Господи, как давно я мечтала побывать здесь. Воображала, как войду в собор, как растеряюсь от внезапности, оттого что мечта сбылась, как молча буду ступать по каменным плитам, слушать орган. Проведу здесь неделю, чтобы освоиться, привыкнуть, иначе растеряюсь, когда…

Она вдруг замолчала и поглядела на Ивоуна.

— Одной недели мало, — сказал он машинально.

— Вы правы. Мало. Однажды мне в руки попалась книга об этом храме… Я и прежде многое читала, заглядывала в путеводители. Но с этой книгой ничего нельзя сравнить. В ней есть… есть настоящее вдохновение. Так мог написать лишь человек до безумия влюбленный в храм, в его историю, в его красоту. Мне кажется, я способна понять его.

Она замолчала. Ее взгляд был обращен кверху, на витражи южных окон.

— Здесь есть какое-то волшебство, не иначе, — сказала она. — Мне кажется, что люди, которые создавали это, должны были испытывать нечто… Я не могу выразить этою чувства словами.

«Не сплю ли я?» — подумалось ему. Всю жизнь мечтал он о подобной встрече, встрече с чувствующей душой, родственной его собственной. В мечтах это всегда была женщина, прекрасная женщина. И вот мечта сбылась — встретил. Он невольно хмыкнул. Очень уж не вовремя сбылась его мечта.

Она поглядела на него смущенно.

— Вам смешна моя восторженность?

— Ничуть. Это вы должны рассмеяться над старым дуралеем. Вы сейчас сделали меня счастливейшим из смертных.