В Последней Гавани

Явздохнул, собираясь с духом для последнего движения, ведущего прямиком к расстрелу, ежели смыться не успею. А может, ну его? Один из снежников, теснившихся в дальнем углу, выбрался из кучи и пошёл прямо ко мне. Ну, этого ещё не хватало, зарычит, услышат, придут проверять, а тут я. Я замахал на обезьяну руками, веля убираться, даже палец к губам прижал, тихо, мол. Хотячего я, он же зверь, разве ж поймёт. Но как ни странно, рычать снежник не стал. Тихо подошёл, встал по ту сторону решётки и на меня уставился. Задумчиво так, будто понимает всё, только сказать не может. А мог бы, чего б сказал, интересно? Что дурак ты, мол, Кручёный, ох дурак, но спасибо… Ага, если по башке мне не даст, как только замок собью, это и будет вместо спасибо, и того хватит. Нужна мне их обезьянья благодарность.

Резаком я ударил не по замку, а по петлям, наискось, чтоб не так явно видно было, что тут инструмент поработал. На вид похоже, будто силой сорвали. Экспертизу ежели делать станут, поймут, конечно, но не попрут же они ворота в лабораторию. Всё, дело сделано. Тикать пора.

Я распахнул створки ворот, и тут же едва не оглох от воя сирены. Мать-перемать, ну что за бестолочь я, как можно было про сигнализацию не подумать!

Снежник зарычал, дико, по-звериному, и попёр вперёд. Но мимо меня, в сторону караулки, откуда уже выбегали охранники. Прямо на них погнал, припадая на передние лапы и зачерпывая ими горсти снежной пороши. Это он что ж, чтоб они меня не заметили? Ну дела…

Я решил не упускать момент и сиганул за ставший уже почти родным сугроб. На пузе ползти резона нету, скорость важнее. Авось, побегут все за обезьянами, которые, не будь дураки, на свободу ломанулись вслед за вожаком, да в разные стороны дёру дали. Ну и я их примеру последовал, пригнувшись, на четвереньках, к палатке.

— Вон он, держи его, стреляй! — заорал кто-то.

Я тут же упал в снег. Грохнул выстрел, но топот и крики не приближались, наоборот, удалялись. Огляделся по сторонам, никого. Ну и поковылял дальше. Так и до палатки добрался, не засекли. Резак по дороге в сугробе прикопал, улика всё же.

Утром на разнарядке сообщили, что ночью ренегат и изменник Лосев помог сбежать пленным снежникам, но был сам застрелен при попытке бегства возле выгребной ямы. Даже не представляю, какое у меня выражение на морде было, когда это услышал. Но приняли его за переживания по поводу потери товарища.

Коршун, что ж ты так? Эка не вовремя тебе по нужде пойти приспичило, аккурат момент выбрал. Всё равно снежников нагонят снова, и деньжата, которых ты так ждал, польются рекой. Эх я дурак! Друга подставил.

Вытащил я фляжку из кармана, Коршуновская, так и не вернул я её ему. Побултыхал, примерно половина. За тебя, Николай Андреич, до дна. Хоть и неправ ты был и не согласился со мной, но вместо меня сдохнуть не заслужил. Знаю, не понял бы ты меня и не простил, потому и не прошу, но и жалеть о сделанном не стану. Не мог я иначе, ну не мог, не по-человечески это было бы.

Лычки сержантские мне так и не дали. Потому как увольнение получать пьяный пришёл. Ну и чёрт с ними. Пусть чистые погоны, зато и совесть чиста.

Торжество разума

Космический челнок, преодолев плотные слои атмосферы, сверкнул на прощанье серебристым крылом и погрузился в густую молочную пелену, скрывающую под собой планету Ара-8.

— Жутковатое место, — произнёс пилот, сверяясь с датчиками. — Барт, сбрось скорость. Я ни черта не вижу.

Второй пилот выполнил приказ, но от комментария не удержался:

— Зачем мы вообще вошли в атмосферу с тёмной стороны? Отсюда до нужного квадрата сотни миль!

— Крупный циклон, лейтенант, — пояснила светловолосая женщина. — Солнечная сторона в это время года не лучшее место для высадки.

— Ерунда, — отмахнулся Барт. — Циклон для нас не помеха.

— Но риск остаётся. У нас чёткие приказы, лейтенант!

— Приказы…

— Не обсуждаются, Барт, — лаконично закончил вошедший в рубку высокий брюнет.

Капитана Николаева уважали, некоторые ненавидели, но спорить с ним решался не каждый, чревато для здоровья. Командир группы отличался суровым нравом, хотя некоторые знали его и с другой стороны, впрочем, это уже другая история.

— Что у нас, Катя? — спросил Николаев, склонившись над мониторами.

— Ничего хорошего, кэп, — устало откинулась на спинку кресла блондинка. — Планета скрыта плотным слоем конденсата, высокая степень влажности, приборы выдают ошибочные данные.

— Я уже давно перевёл управление на ручной режим, — сообщил первый пилот. — Доверять электронике выше моих сил… Влево!!! Барт! Влево на сорок, форсаж две сотни!

Челнок порядком тряхнуло. Но опытные пилоты смогли выровнять полёт.

— Кипятить твой котелок! Сэм, какого чёрта?! — выругался Николаев, поднимаясь с пола.

— Говорю же, доверять электронике выше моих сил, — дёрнул головой первый пилот. — Барт, вырубай к чертям собачьим всю эту хрень. Садись за сонар и рисуй мне чёткую картинку!

— Сделаем, — кивнул Барт, клацая тумблерами.

— Мы входим в зону восходящих потоков, — сообщила минутой позже Катя.

— Массив! Три мили, — тут же рапортовал Барт.