В подземном царстве

Кто из нас мог бы сказать, как долго мы идем по этой волшебной пещере, а ей и конца нет. В некоторых местах заросли сталагмитов так густы, что скрепя сердце приходится их ломать, чтобы идти дальше.

Некоторые сифоны мы обходили сверху, через другие проползали на животе

Новый сифон, за ним второй. Некоторые мы обходили сверху, через другие проползали на животе. Пещерный лабиринт вел все глубже и глубже в сказочный, таинственный, еще не виденный человеческим глазом тихий храм царства сталактитов. Вспомнились слова отважного исследователя старой пещеры Аггтелек Имре Ваша, который так писал о своих впечатлениях:

«Большие и маленькие, блестящие и белоснежные, оспаривающие друг друга своим великолепием, стояли там в несметном количестве натечные каменные столбы, свисали вниз красивые каменные сосульки, заставляющие забывать страх и опасность, очаровывающие и зовущие человека продолжать его подземное путешествие. Многие места каменных стен были покрыты словно коврами, а на них кристальные натеки, образовавшиеся из просачивающейся известковой воды, казались на этом ковре драгоценными камнями».

В этой части пещеры приходилось часто заходить в воду по щиколотку, а иногда и по голень. Течение ручья, по которому мы шли, не было очень сильным, но местами вода собиралась в ложбинках, и мы их уже не могли обойти.

Теперь мы должны были пройти через глинистый ход, огибавший сифон. Выйдя из него, едва сделав несколько шагов, я обратил внимание на далекий, необычный шум. На мгновение прислушался, наверное, шумит вода. Я пробежал несколько шагов в направлении шума. Перепрыгнув через довольно глубокий бассейн, я попал в необыкновенно большой грот. Там, пересекая наш путь, протекал ручей — источник шума. Справа и слева таинственная пустота поглощала свет моей карбидной лампы.

Неожиданное зрелище поразило меня. Оказывается, мы только теперь вошли в настоящий главный тоннель пещеры. А длинный извилистый коридор, в который мы попали под горой Соморхедь у понора Большой долины и шли до сих пор, думая, что он главное русло подземного ручья Комлош, был лишь ответвлением этого намного большего по величине тоннеля. Размерами открытой теперь части пещеры мы были довольны. Ведь источник Комлош значительно меньше, чем источник Иошва, вытекающий из Барадлы. Казалось естественным, что поскольку здесь воды меньше, то и пещера должна быть меньше, чем Барадла. Однако я стою в главном тоннеле, и он кажется мне таким же громадным, как и старая пещера Аггтелек.

Открытый в Бибицтебере колодец понора в действительности был воронкой, но не главного тоннеля, как я считал.

Думается, немногие исследователи принимали с такой радостью весть о том, что в их предположения вкралась ошибка. Счастливый, я крикнул своим товарищам, чтобы побыстрей шли за мной. И, преисполненный гордостью, наблюдал, как на их лицах появляется выражение испуганного удивления. Мы все понимали: только теперь начинается настоящая работа!

Путь в этой пещере был свободен с двух сторон. Минуты раздумья, и мы решили идти по направлению течения ручья. Теперь мы продвигались, уже не растягиваясь и не гуськом: пещера была достаточно широкой для того, чтобы идти по два, по три человека в ряд. Местами холодная вода ручья заполняла ее во всю ширину. Теперь мы шли по колено в кристально чистой воде, потом дорога повела нас по шуршащей гальке. Идя по подземному руслу ручья Комлош, иногда по бедра погружаясь в воду, мы не переставали восхищаться. С едва видимого глазом потолка свисали метровые сталактиты, на зеленовато-серых каменных стенах сверкали всеми цветами радуги кристаллические натеки. И все это великолепное зрелище отражалось в воде ручья. В одном большом гроте тонкие сталактитовые стержни разрывали зеркальную гладь озера. Чем глубже был бассейн, тем более темно-зеленым казался цвет воды. Темно-зеленая вода и свисающие над ней удивительные кружева красных, желтых и белоснежных сталактитов создавали игру красок, не поддающуюся никакому описанию. И каким-то необыкновенно сказочным делала все это переливчатая мелодия журчащего ручья. Совсем иное настроение вызывал в другом зале грозный гул каскада.

Невозможно объяснить охватившее нас чувство, когда, промокшие в холодном ручье, мы бежали все дальше и дальше, когда, не считаясь с опасностью и рискуя жизнью, протискивались среди неустойчиво лежащих глыб, завоевывая дотоле неизвестные, спрятанные под землей владения, — да, эти минуты щедро возмещали мучения безнадежных до сих пор поисков, ночи, переплетающиеся с днями, уже казавшимися напрасными усилия, добровольно взятые на себя лишения. Чувство этих минут сможет понять только тот, кто сам принимал участие в длительной и упорной борьбе, кто сам выигрывал битву, битву за большое и серьезное дело.

Я подумал о том, что московский экзамен я выдержал по-настоящему только сегодня…