В подземном царстве

И вдруг мы вспомнили, что в наших лампах кончается карбид. На глубине больше тысячи метров, в царстве подземной воды и опасных каменных пропастей мы забыли о беззвучно бегущем времени. Кто знает, сколько часов тому назад начали мы под землей наш исследовательский путь? Но лампы о времени не забыли и не обращали внимания на наше исключительное открытие. То в одной, то в другой тускнело пламя карбида, некоторое время они еще мигали, но потом гасли окончательно. Мы слишком поздно обнаружили, какое непростительное легкомыслие проявили, не взяв с собой запас карбида. Кто знает, как мы еще далеко от конца. А широкий темный коридор пещеры заманчиво и уверенно вел нас теперь все дальше и дальше.

Но нет, больше уступать соблазну нельзя. Может быть, и теперь поздно! Если мы не успеем вернуться до тех пор, как погаснет наша последняя лампа, то навсегда останемся в этом каменном склепе вечной темноты. На глиняном холме входа Фарфорового коридора мы записали дату: «4 августа 1952 года». Мы уже тогда знали, что эта запись будет внесена со временем в книгу «Истории венгерской спелеологии». И внесена на первую, тисненную золотом страницу, на которой до сих пор была записана только одна фраза:

«В 1821 году я дошел до сих пор, и не дальше — Имре Ваш».

Две лампы горели до самого колодца, но едва излучали свет. По петляющим ходам тоннеля Исследователей наша группа могла продвигаться вперед только гуськом, часть товарищей шла на ощупь, почти вслепую. Поэтому не удивительно, что с одного верхнего входа, огибающего сифон. Лайош Ревес упал и об острие глыбы поранил себе голову. Через открытую рану виднелась черепная кость. Не было ни времени, ни чистого материала для перевязки раны. Ревес был в состоянии идти, и мы двинулись дальше.

В Свинушнике обе едва излучавшие свет лампы задул ветер. К счастью, у дяди Дюри оказались под шапкой три сухие спички, мы смогли зажечь одну из ламп. Ощупью, шаг за шагом продвигались вперед.

Наконец через довольно длинный промежуток времени послышался счастливый возглас Ленке Граф, который означал, что мы достигли колодца. И на самом деле, в последних отблесках едва светящегося карбидного пламени мы увидели на поверхности потолка спускающийся из отверстия конец веревки.

Однако по ней никто взобраться не смог — беда в том, что от ила Свинушника одежда сделалась невероятно скользкой, а наши безуспешные попытки взобраться очень загрязнили веревку. Теперь мы окончательно потеряли надежду использовать ее для подъема на поверхность. Не оставалось ничего другого, как попытаться кого-нибудь поднять и втолкнуть в колодец. Сделали пирамиду, чтобы Лаци мог взобраться последнему на плечи и, дотянувшись руками до самого узкого места колодца, попробовал бы там подтянуться. Все напрасно. Два раза он падал. В грязной и скользкой одежде он выскальзывал из колодца, как хорошо смазанный поршень. Наконец, когда мы уже потеряли последнюю надежду, Лаци Вербай снял ботинки и попробовал взобраться босиком. Снизу, встав на плечи друг другу, мы подталкивали его. Попытка удалась! Из нижней части колодца он вылез на первую площадку, где, немного передохнув, при помощи веревки (обвязанная вокруг поясницы, вся в глине, она невероятно резала) вытаскивал одного за другим членов экспедиции.

Наступила очередь вытаскивать Лайоша Ревеса. Левой рукой он уже схватился за каменный выступ и хотел было подтянуться, когда у ног тех, кто держал веревку, сорвалась громадная глыба и со страшным грохотом полетела вниз, прямо в направлении Ревеса. Помочь было невозможно. Беда казалась неминуемой. Тупой треск, и в следующее мгновение глыба вместе с Ревесом упала к нашим ногам.

Бедный Лайош! Дорого обошелся тебе этот поход. Лампа потухла, и в темноте мы не видели, что сорвавшийся камень превратил в обрубок только мизинец на руке Ревеса. Если бы хоть что-нибудь можно было видеть в кромешной темноте пещеры, если бы хоть на минуту вспыхнуло желтое пламя спички, мы бы успокоились. В наступившей после грохота мучительной тишине стояли мы беспомощно друг подле друга, застыв в полном замешательстве.

У меня едва хватило сил задать вопрос. Если ответа не последует — значит, произошло самое страшное.

— Лайош, ты жив!? Лайош… ответь!

И Лайош ответил:

— Успокойтесь, жив. Вытаскивайте меня побыстрее!

Мы тотчас привязали к нему конец веревки и, подталкивая снизу, подтягивая сверху, успешно вытянули на первый выступ.

Выбирались на поверхность прежним способом выталкивания. Наверху была ночь, поход закончили в полной темноте. Кто не был там, тот не сможет представить себе, как мы мучились, работая эти полтора часа, пока наконец не попали все снова под звездное, ясное небо.