В Питере НЕжить

Я не стала тратить время на объяснения. Быстро огляделась. Метлы рядом не оказалось, но из мусорного бака торчала старая детская лыжа. Как оружие я бы предпочла лыжную палку с острым наконечником, но выбирать не приходилось. К вящему ужасу моего спутника – он явно не ожидал, что я начну шарить по помойкам, – я вытащила лыжу из бака и острым загнутым концом принялась ворошить кучу тряпья. Где-то с третьей попытки мне удалась подцепить шляпу, я отбросила её в сторону И…

О нет. Я не закричала, хотя по всем законам жанра мне и полагалось завизжать как поросёнок, ужаленный пчелой. Но я смогла сдержаться. Если и вскрикнула, то не громко.

Зато мой спутник оказался куда эмоциональнее. Он выпучил глаза, как камбала, открыл рот – тоже как камбала, пару раз булькнул, опять-таки – как камбала, и, наконец, отчётливо произнёс:

– Вот чёрт! Это что ещё за хрень?!

Более идиотского вопроса я, пожалуй, и не знаю. Я смерила его взглядом и ответила:

– Мыши.

Ну, разумеется, там были мыши, кто же ещё? Штук шесть или семь, я не считала. Самые обыкновенные мыши – маленькие, не больше пальца, светло-серые, они копошились в неком подобии гнезда из тряпок и тихо попискивали. Я не сразу догадалась, почему они не пытаются убежать, и только когда пригляделась повнимательнее, все встало на свои места. Они не могли: их тонкие голые хвосты крепко переплелись между собой, затянулись в узел. Мыши дёргались, пытаясь одновременно бежать во всех направлениях, но, мешая друг другу, не могли даже сдвинуться с места. Я могла бы сказать, что это выглядело мерзко, и не погрешить против истины, но в тот момент почувствовала совсем иное – не отвращение, но жалость.

– Фу, блин! Какая гадость! – громко сказал мой спутник и шагнул вперёд.

Я сразу поняла, что он собирается сделать, большого ума тут не требовалось. Он уже занёс ногу – у него были отличные панковские ботинки из «Кастл-Рока» с толстой подошвой, я и сама мечтала о таких же…

Я не мешкала и секунды. Даже не задумывалась о том, что делаю, – развернулась и со всей дури огрела его лыжей по голове. Плоской стороной, конечно, так что удар получился так себе, но цели своей он достиг. Мой спутник пошатнулся и отшатнулся, а глаза его чуть не выкатились из орбит.

– Ты совсем рехнулась?! – возопил он.

То есть произнёс он несколько другие слова, но суть заключалась именно в этом. А поскольку постановка вопроса не подразумевала ответа, я и не стала себя утруждать. Вместо того снова замахнулась лыжей. Парень дёрнулся, но что-то подсказало ему, что связываться будет себе дороже. Потому он сплюнул, повторил свой пассаж о моём психическом развитии и бросился бежать.

Вот, собственно, и всё. По-хорошему, в этом месте полагается ударная развязка, из всех щелей и подвальных окон должны были хлынуть мыши, и чёрный человек – мышиный король или кем он там являлся – должен был восстать, чтобы… Не знаю. Чтобы отблагодарить меня за спасение или наоборот – покарать. В любом случае, ничего не произошло. Никто не восстал, никто не явился. Я подняла шляпу, накрыла ею мышиный узел и ушла из того двора.

И засим Шахерезада прекратила дозволенные речи…

Они вышли к перекрёстку Лиговского и Обводного и остановились на светофоре, дожидаясь зелёного сигнала.

– И всё же, – наконец заговорила Савельева. – Хвосты в твоей истории так и не связались в узел. Ни на один из вопросов ты не ответила.

– Прости. – Томка развела руками. – Я рассказываю, как было. Могу придумать дюжину разнообразных ответов и объяснений, но правда в том, что все они так и останутся высосанными из пальца догадками. Не лучше ли оставить всё как есть?

Савельева её как будто и не услышала.

– Вот, например, каким образом он разговаривал? Мыши пищали в унисон?

– Может быть, – пожала плечами Томка. – Какая разница?

– Допустим, можно предположить существование некой мышиной телепатии, – не унималась Савельева. – Под управлением мышиного короля целое оказывается чем-то большим, чем сумма составляющих его частей. Что-то похожее можно наблюдать у голых землекопов или сурикатов. Ну а в условиях большого города притворяться человеком – вполне себе выигрышная стратегия… Но это всё равно не объясняет, как они смогли овладеть человеческой речью.

– Вот видишь, – сказала Томка. – Ты уже начинаешь гадать и искать объяснения там, где они совсем не нужны. С тем же успехом это могли быть мыши из подвалов Мариинки - они так пропитались флюидами Чайковского, что обрели разум. Как тебе такая версия?

– Честно? Звучит дико.

– Как и любое другое объяснение. Стоит начать докапываться, и мы неизбежно придём к тому, что всего этого не могло быть. А оно было. В итоге самым разумным решением оказывается принять чудо как данность – радоваться ему или бояться его, но не препарировать, как лабораторную крысу. Чудеса после такого не выживают.

Савельева крепко задумалась, нахмурила высокий лоб, но так ничего и не сказала. А десять секунд спустя – по таймеру на светофоре – вдруг дёрнула Томку за рукав:

– Эй! Смотри…