В Питере НЕжить

В таком случае, снова перенесёмся вперёд во времени, но не далеко, на пару месяцев. В славный июнь, сердце белых ночей. Правда, в тот год июнь не задался – две недели беспросветных дождей, и не было дня, чтобы я выходила на улицу без куртки. Нет ничего хуже дождливого лета. Ты его ждёшь, строишь сумасшедшие планы, а оно берёт и подкладывает тебе такую свинью. Все равно как прийти на свидание и увидеть, как любовь всей твоей жизни целуется с рыжей мымрой с кольцом в носу. Чувствуешь, прямо скажем, некоторое разочарование.

По большей части тот июнь я провела дома: маялась от скуки и глотала один за другим романы Кристи из бабушкиной коллекции. Подружки разъехались по дачам, так что гулять было не с кем, да и погода не способствовала. Если я и выходила из дома, то лишь в магазин за хлебом да вынести мусор.

Однако, как подсказывает статистика, поход в булочную – дело куда более рискованное, чем восхождение на Эверест и путешествие на Северный полюс. И обернуться он может чем угодно. Ближайшая булочная находилась на Загородном – в то время она уже пребывала в предагонизирующем состоянии и наполовину трансформировалась в нелепейший универсам. Впрочем, не суть важно. Купив стандартный набор – полхлеба и батон, – я как раз собиралась уходить, но столкнулась в дверях с одним своим одноклассником. Не тем, про которого я рассказывала, другим. Я ведь уже говорила про свою femme fatal’ьность? В общем, слово за слово, ты в городе, я в городе, и тут я обнаруживаю, что топаю по Джамбула к Фонтанке и что-то объясняю про Ника Кэйва в свете последнего альбома «Короля и Шута». Или наоборот? Не помню.

Но не буду утомлять тебя подробностями. Все подростковые прогулки одинаковые, меняются лишь музыка, книги и фильмы, так что ты и без меня знаешь, как оно бывает. Тем более что дальше той прогулки дело не пошло. Занятен там только маршрут: я помню, как мы стояли на Стрелке и переходили Тучков, а потом каким-то образом свернули с Невского на Рубинштейна.

В то время это была тихая и спокойная улица – рок-клуб уже загнулся, а то безобразие, что творится сейчас, и не думало начинаться. Зато все дворы были открыты.

Даже если не брать толстовский дом, который один стоит целого Лондона, на Рубинштейна одни из лучших проходных дворов в городе. Не такие запутанные, как на Петроградке, но со своим особым стилем и шармом. А как ты понимаешь, невозможно пройти мимо проходного двора и не заглянуть в него. Вот мы и сунулись в одну из арок рядом с Пятью Углами. Один двор, второй, третий – ты знаешь, как устроены эти лабиринты и какое особое удовольствие там потеряться. Мы кружили по чудным анфиладам и узким проходам, по дворам и подворотням и в итоге выбрались в совсем крошечный закуток, по сути – обычный световой колодец.

Мой спутник хотел пройти дальше: смотреть там было не на что, разве что на переполненный мусорный контейнер, а это не самое вдохновляющее зрелище. Но что-то заставило меня остановиться и приглядеться. Я даже не сразу поняла, за что зацепился взгляд, когда же поняла… О нет, на этот раз обошлось без воображаемых бочек с холодной водой, вывернутых мне на голову, но чувство всё равно было неприятное. Словно в метро случайно заметил человека, с которым совсем не хочется общаться, но понимаешь, что встречи не избежать.

Рядом с мусорным баком лежала груда тёмного тряпья – бесформенный ком одежды, увенчанный старой широкополой шляпой. И эту шляпу я узнала с первого взгляда, как узнала и шарф, концы которого виднелись из-под шмоток. Мне ли их не узнать?

Мой спутник снова позвал меня: мол, чего я застыла столбом и таращу глаза? Привидение, что ли, увидела? Но я даже не обернулась. В голове гудел целый рой мыслей, но все они сводились к одной – откуда здесь эти вещи?

Я же изгнала мышиного человека? По крайней мере, за два месяца я смогла себя в этом убедить. И случилось это совсем в другом дворе. Тогда каким образом…

В этот самый момент груда тряпья зашевелилась. Шляпа дёрнулась, словно её подтолкнули снизу, а под тряпками явно кто-то закопошился. И я знала, кто именно – мыши. Мыши! Но сейчас соберутся в человека и… Движение прекратилось, куча тряпья замерла.

Возможно, если бы гуляла одна, я бы просто сбежала. Но рядом топтался одноклассник, и его присутствие удержало меня, как прикованное к ноге пушечное ядро. Всё-таки есть на свете вещи посильнее страха. Чем бы я потом объяснила своё поспешное бегство? Тем, что заметила мышь на помойке? Ну-ну… Воспоминания о том, как я стала посмешищем целого двора, были ещё слишком свежи. А с фамилией Трутс в школе и без того приходится несладко – только дурак не срифмует. В общем, я не сдвинулась с места.

– Ты это видел? – прохрипела я.

– Что видел?! Где?! – захлопал глазами мой спутник.