В осаде (СИ)

Странно было быть Богом. Придворные не соблюдали этикет, они старались поймать мысль (из лучших побуждений) и ждали слова, как истины. И ещё - мне казалось (или, скорее, виделось, зналось), что у них исчезли флаги, и они с удивлением начинали ощущать свои паруса.

Но главное для меня было - что я обещал всем жизнь, и это обещание, мне казалось, я смогу выполнить, ведь мне дано было больше, чем государю, и это я читал во всех глазах. Враг пребывал в раздумии. Раздумье обычно - следствие спокойствия или успокоенности. И я знал, что это - не спокойствие; я - Бог, а Бог знает. Сто человек были выбраны, и я говорил им.

- Вы оденете их платье - оно уже готово. Каждый из вас возьмёт десять ножей. Ночью вы выйдете и разойдётесь по их лагерю, вокруг. Если вас обнаружит стража - вы пьяны; ползите, мычите, спите...они ни о чём не догадаются. А там, в лагере, в шатрах, вы будете убивать. Никакой самодеятельности, только ножом в глаз. Если человек будет спать на боку - не трогать; не должно быть ни одного звука. Если вдруг не сможете вытащить нож из черепа - оставьте его, у вас есть ещё. И слушайте - слушайте большую флейту, она - сигнал вам возвращаться. Вы всё поняли?

- Да!

- Идите. Ночью я вас провожу.

Ночью, напоследок, я им сказал:

- Возвращайтесь. Помните, каждый из вас дорог, ибо вы - части Единого. Идите.

Страшно было ожидание, ибо сейчас решалось, Бог я или нет, и решал это не я. Рядом стоял трубач. Прошло три часа. Скоро рассвет.

- Играй свою мелодию, - сказал я ему, и его труба зазвучала. Звук лился свободно и страстно, он заканчивал эту страшную ночь и звал героев домой. Я встречал их. Каждому приходящему я клал руку на плечо в темноте; я был благодарен им. Я сохранил их, да и как могло быть иначе, ведь я - Бог. Оставалось ждать.

Зоркие стояли на крепостных стенах и смотрели в их стан, с ними я смотрел в сердце их государя. И в положенный срок мы увидели: государь их проснулся. Я взошёл на стену и увидел всё сам. Государь их проснулся, и они все проснулись, не проснулись только те семь тысяч триста сорок два воина, выбранных в жертву Мне посланными Мною. И когда они не проснулись, проснулись остальные. Я был доволен. Я видел всё. Там были ужас, ненависть и героизм - там, у них. Что перевесит? Если они одолеют своих героев и протянут со штурмом хотя бы два дня - всё, тогда они спекутся, тогда им уже ничто не поможет. Ничто, кроме нас, если мы не возьмём нашу победу, идущую к нам и просящую у нас своей части. Так думал я - я рассчитывал на ужас. Ненависть я не рассматривал. Оставалось только ждать. Я уходил со стены, и воины расступались и пытались поклониться мне, но сдерживались; почему они это делали, они и сами не знали, знал я, знал, что для них я Бог. Люди внизу, мои военачальники, ждали меня. Они ловили мой взгляд, пытаясь увидеть в нём приказ, но глаза мои молчали.

- Ждать, - сказал я им. - Ждать штурма.

Они бросились вроссыпь - каждый знал своё место и своё дело. Через час Город будет готов принять ещё столько мертвецов, сколько враг пошлёт нам, и отдать столько, сколько он сумеет взять. Я стоял возле стены и размышлял о том, нужен ли сейчас будет моим людям Бог, и решил быть рядом. Оруженосцу я приказал готовиться.