В осаде (СИ)

Я сразу увидел другой город. Город был другим. Не было уже очарования и мерзости запустения. Люди шли, по делам своим или своих родственников или знакомых, кто-то гнал скот (редкое сейчас зрелище, я удивился: после того, как государь конфисковал скот у толстосумов, мало кто отваживался показать свой - думали, их тоже причислят к сволочам). Словом, город был обычным, как в последние три месяца. Я усмехнулся: да, прошло всего лишь три месяца, а это уже - обычно; как немного надо, чтобы отказаться от свободы. А впрочем, была ли свобода? Если вдуматься, то - нет, не было. Всё и все были скованны тогда деньгами, которые защищали наши стены, а теперь мы скованны нашими стенами, которые будут защищать наши деньги, когда кончатся наконечники стрел, и государь отдаст приказ собрать все деньги. Это будет великолепно - медь, серебро, золото - мы, наконец, узнаем, зачем нужны деньги, цену им, их настоящую цену - жизни наши и жизни наших врагов; мы будем расплачиваться. За ошибку жрецов, или - но об этом знаю только я - за нашу ошибку, ведь это мы доверились им, а они... Они всё знали - и не предупредили нас. Игра высших. Мы - всего лишь "жертва, угодная Богу". Мы Ему угодны. Ему угоден я. Моё бездыханное обезображенное тело угодно Ему, а меня Он не спросил. Впрочем, Он прав, ведь если бы Он спрашивал каждого: "Чего угодно?", - тогда не Он был бы хозяином, а мы, всё перевернулось бы. А так - да, так всё правильно. Всё правильно! - убивайте нас, насилуйте, берите наши дома - всё правильно! Спасибо, Господи. Ты не будешь плакать. И я не буду плакать. Я не буду плакать, потому что мёртв, а Ты не будешь плакать, потому что жив. Многое отдал бы каждый из нас, чтобы остаться в живых, - отдал бы все свои слёзы на всю жизнь вперёд, и когда остался бы жив - не плакал. Как Ты. Спасибо, Господи, что Ты есть. Твои слуги - жрецы - тоже не плачут. Они уйдут. Уйдут, взяв с собой государя. Будет ли плакать он? Вот вопрос вопросов. Будет ли плакать он, слушая на чужбине рассказы странников и очевидцев о том, что с нами было? Или наш Город - лишь эпизод в череде его городов? Плакал ли он, покидая свой? Горько ли ему было оставлять город своей первой любви, уходя непонятно куда и непонятно зачем? Интересно, что есть наш государь? Согласится ли он уйти? И для чего нужно больше мужества? - для того, чтобы уйти или для того, чтобы остаться? Да, это вопрос вопросов. Жрецам не нужно мужества - они служат Ему, а не нам, и Его воля - это отпущение их совести. Впрочем, так устроен весь мир - воля хозяина - отпущение совести раба. Но тогда зачем вообще нужна совесть? Я, раб Твой, Господи, спрашиваю Тебя: зачем Ты дал мне совесть, если Твоя воля превыше моей совести? Если Ты можешь её в любой момент отменить? Если её могут отменить Твои слуги? Я не могу поверить, просто не смогу, что у государя нет совести. Не могу, потому что я видел дела его. И Ты сейчас надругался над его совестью. Завтра он уйдёт по Твоему приказу - и что он будет чувствовать, кем он будет себя считать? Или - Ты его успокоишь? Что ж, это может быть, я Тебя знаю, на море Ты в самые опасные минуты одарял меня покоем, в котором росла моя решимость, я тогда был самым трезвым на корабле, трезвее даже капитана, так что мог видеть его ошибки и делать то, что должно. И точно так же Ты сейчас успокоишь государя? Прости, Господи, но Ты подлец. Не государь, а Ты. Я не буду винить государя, потому что я знаю, что Твой соблазн превыше человека. Но зачем тогда Ты создал человека? Уйдёт ли государь? Останется ли? И сколько ему потребуется мужества на это, на то, что он выберет? Не хотел бы я оказаться в его шкуре сейчас. Ни сейчас, никогда. Потому что я не хочу иметь дело с Твоими слугами, для которых быть мужчиной - значит не выбирать, а отдавать выбор и уступать соблазну чужого выбора. Я понимаю, что сейчас - минута моей слабости, но я чувствую, что это и минута моей наивысшей решимости. Или Ты просто уходишь от человека, когда надо дать ему возможность быть человеком? Может быть, может быть. Увидеть, что есть человек, - для этого нужно просто предоставить его себе. И тогда Ты бросаешь раба. Хорошо, я о себе не плачу - брось меня! но при чём здесь остальные? при чём здесь Город? Раздели нас - меня налево, а их направо, и сделай с каждым то, что хочешь. Почему Твои счёты со мной должны касаться других? Или я тут ни при чём? И Ты собрал нас в Город, чтобы разом со всеми покончить? Тогда нам просто нужно сдать Город, чтобы обмануть Тебя. Потом - лови всех поодиночке. Да, это был бы выход. Но - что есть правда? Как узнать Твои мысли? Кто знает Твои мысли, тот сможет избежать Тебя. И именно это я сейчас и пытаюсь сделать. Как вырвать Город из Твоих пут? ...Пути Господни неисповедимы... Я знаю, что наши мысли подотчётны, но мне сейчас плевать на это, потому что здесь, вокруг меня, лежит Город, брошенный государем, которого привёл Ты. Привёл - Ты. И вошёл сюда вместе с ним. А теперь... Ха-ха-ха-ха! Мне кажется, что я схожу с ума. Я схожу с ума, и я знаю, почему - потому что Ты, Господи, сумасшедший. Это единственный расклад, который всё объясняет, вообще всё. И...кажется, я прав; Я нашёл этот ключ. Смогу ли я им воспользоваться? И ещё - это решает проблему Дьявола. Дьявол - лишний, когда есть Бог. В самом деле, зачем нужен Дьявол, когда Ты можешь Его легко сымитировать, а значит, и заменить? Просто у Тебя есть две руки, как у каждого из нас (по образу и подобию). Вот Он, Дьявол. Да, это решает проблему Дьявола, но не решает проблему двух рук. Ты осуждаешь двурушничество, и Ты же... А может, потому Ты и осуждаешь, чтобы никто не догадался? Хотя, нет. Жрецы знают, и они - такие же. Если найдётся разум, вмещающий Тебя, то он...он должен быть безумен. Не это ли разгадка всех сумасшедших? Мы должны их собирать, холить и лелеять, беречь и добиваться хоть слова истины, а мы, наоборот, уничтожаем их и бежим, где не можем уничтожить, и они умирают без пищи. Они умирают без нас. Как, возможно, умер бы Ты, если бы мы Тебя бежали. Мы - просто Твоё спасение, и считаем, что Ты - спасение наше. Почему считаем так? - потому что это нам сказали жрецы. Посредники. Посредине. Посредством. И если мы избавимся от них, то...Тебя не станет, а когда не станет Тебя, не станет и нас. Заманчиво. Завтра государь передаст мне власть, и жрецы уйдут вместе с ним. А с ними уйдёшь и Ты. Ты мог бы остаться, ради государя, но они умны и выманили его жизнь у меня (для этого надо было иметь дьявольский ум - не изощрённый, а именно дьявольский). И это значит, что мы остаёмся одни. Это одна часть того, что я назвал заманчивым. Сбудется ли вторая? Наверное, да, иначе бы Ты не уходил отсюда. Я не хочу клясться, но я сделаю всё, чтобы вторая часть не сбылась. И я клянусь, что если это произойдёт, то Тебе придётся подвинуться, ибо я им завещаю (или велю) выбрать другого Бога - одного из них, достойнейшего. Наш Бог будет с того времени выбираем нами, и у него будет одна рука, одна, как символ всего святого, что есть в этом мире, мире, оставленном Богом. Город, услышь меня! Город, ты можешь стать Городом Богов, сейчас - скотов, выродков и трусов. Потрудимся для этого, вы, отбросы. Он бросил вас, вы - отбросы. Я приму вас, но за это я потребую от вас стать Богами. И у вас нет иного выхода - либо прав Он, либо - я. Он обещает разделить вас по трудам вашим, я же обещаю не разделить вас, а сделать из вас Единого. Выбирайте. А пока, завтра, выбор - за мной. Может быть, я ещё испугаюсь. Ждите. Спите. Жрите. Сношайтесь. У вас ещё один день. Проведите его с пользой.